История из жизни:179877

Содержание

Резерв

Резерв

Резерв

Резерв

Резерв

Резерв

Резерв

Резерв

Резерв

←#179877→

Училась я когда-то (страшно подумать, как давно - ещё в СССР) в Вильнюсском Университете. Филфак, иностранные языки, английский язык. На инязе русских групп не было. Специальные предметы преподавались по-английски, а общие - по-литовски.Но был ещё и курс русского языка и литературы. Три семестра. И был, разумеется, учебник, по которому этот курс надлежало изучать. Только вот авторы этого учебника были, как бы это выразиться, очень большими оптимистами. Они почему-то решили, что их целевая аудитория русский язык уже знает, и нужно её всего лишь ознакомить с некоторыми тонкостями. А вот во что это выливалось - этого авторы, похоже, себе не представляли...Мне-то что? Меня, как закончившую русскую школу, прогнали с первой же лекции. Преподавательница как раз объясняла, как они вместе будут читать тексты и выписывать незнакомые слова, когда увидела моё выражение лица. Вопросов не возникло - тут же и выставила из аудитории. Но на эти занятия я всё-таки иногда проникала - когда больше некуда было деваться.И вот сижу я и слушаю. Тема - как называются жители разных стран и городов. Кошмар! "Москвич"? "Киевлянин"? "Одессит"? "Ленинградец"? Да куда вам столько форм? И как это можно запомнить? А страны? "Англичанин"? "Француз"? "Турок"? "Кон-го-ле-зец"?!! Да кто ж это такое выдумал? И тут преподавательница спрашивает: "Лелия, как называется житель Израиля?" Рыженькая Лелия долго думает: "Как же это будет...я слышала ...а! вспомнила! "из-раиль-ская во-ен-щи-на"! Оглядываюсь вокруг - никто не смеётся. Военщина, так военщина, мало ли кто как называется.Короче, слабенький был у ребят русский язык. Особенно у тех, кто из провинции - а таких было большинство.Больше я на этих занятиях не сидела - не рисковала. Но чем дальше в лес... студентам становилось всё труднее, а русскоязычного человека грех было не использовать. И пришёл такой день, когда меня окружила вся группа - двадцать пять человек - и взмолилась: "Помоги, а? Невозможно трудный текст, совсем ничего не понятно, задали сначала дома проработать... Вот глянь в учебник."Смотрю я на тему урока, и глаза у меня лезут на лоб: "Использование славянизмов/архаизмов в русской поэзии". На примере пушкинского "Пророка" - ни больше и ни меньше. Это людям, которые с трудом простую беседу поддерживают... Ну ладно, деваться-то некуда. Устроились в свободной аудитории. Поехали:Духовной жаждою томимОдин в пустыне я влачился,-Так, пожалуй, слово "один" им понятно. Кто-то шибко образованный вспомнил и "пустыню". Ага. Один в пустыне - это уже что-то. Это уже образ. Остальное переведём как-нибудь.И шестикрылый серафимНа перепутье мне явился.Ладно, тут все католики, шестикрылого серафима как-то себе представили, а что такое "перепутье"? Перекрёсток, что ли? Ну, пусть так.Перстами лёгкими как сонМоих зениц коснулся онТак, разберёмся с перстами и с зеницами. Что-то народу меньше стало, или мне кажется?Отверзлись вещие зеницы,Как у испуганной орлицы.Пока в моём исполнении "отверзлись вещие зеницы" превращаются в "открылись умные глаза", остаются только самые стойкие. А у Пушкина события только начинают разворачиваться:Моих ушей коснулся он,-И их наполнил шум и звон,И внял я неба содроганьеИ горний ангелов полёт,И гад морских подводный ход,И дольней лозы прозябанье.У меня в ушах уже тоже "шум и звон". Меня охватывает злость на составителей этого, с позволения сказать, учебного пособия. Да каждый ли русский человек это поймёт без специальных объяснений?! Так. Дальше. Влачимся, стало быть. По пустыне.И он к устам моим приникИ вырвал грешный мой языкИ празднословный, и лукавый,И жало мудрыя змеиВ уста замершие моиВложил десницею кровавой.И он мне грудь рассек мечом,И сердце трепетное вынул,И угль, пылающий огнем,Во грудь отверстую водвинул.Никто уже ничего не пытается понять. "Празднословный" всех просто убивает наповал. Кто-то устало интересуется, что за форма "мудрыя", ах, архаическая, ну ладно. Перевожу всё подряд - пусть хотя бы смысл знают к завтрашней лекции. Остаются трое, которым всё-таки любопытно, чем всё это кончится.Как труп в пустыне я лежал,"Неудивительно", - комментирует кто-то...И Бога глас ко мне воззвал:"Восстань, пророк, и виждь, и внемли,Исполнись волею моейИ, обходя моря и земли,Глаголом жги сердца людей!""Почему глаголом?" - хочет знать последний, кто ещё меня слушает. Он из Клайпеды, там много русских, и у него вполне приличный русский язык. "Ну почему глаголом? Есть же другие части речи."И он ещё долго ходит за мной и ноет:" Ну почему глаголом?"И вот столько лет прошло после этого издевательства над Пушкиным, а я не могу забыть полученного тогда урока.Знать надо свою аудиторию!

[[Текст истории из жизни::Училась я когда-то (страшно подумать, как давно - ещё в СССР) в Вильнюсском Университете. Филфак, иностранные языки, английский язык. На инязе русских групп не было. Специальные предметы преподавались по-английски, а общие - по-литовски.Но был ещё и курс русского языка и литературы. Три семестра. И был, разумеется, учебник, по которому этот курс надлежало изучать. Только вот авторы этого учебника были, как бы это выразиться, очень большими оптимистами. Они почему-то решили, что их целевая аудитория русский язык уже знает, и нужно её всего лишь ознакомить с некоторыми тонкостями. А вот во что это выливалось - этого авторы, похоже, себе не представляли...Мне-то что? Меня, как закончившую русскую школу, прогнали с первой же лекции. Преподавательница как раз объясняла, как они вместе будут читать тексты и выписывать незнакомые слова, когда увидела моё выражение лица. Вопросов не возникло - тут же и выставила из аудитории. Но на эти занятия я всё-таки иногда проникала - когда больше некуда было деваться.И вот сижу я и слушаю. Тема - как называются жители разных стран и городов. Кошмар! "Москвич"? "Киевлянин"? "Одессит"? "Ленинградец"? Да куда вам столько форм? И как это можно запомнить? А страны? "Англичанин"? "Француз"? "Турок"? "Кон-го-ле-зец"?!! Да кто ж это такое выдумал? И тут преподавательница спрашивает: "Лелия, как называется житель Израиля?" Рыженькая Лелия долго думает: "Как же это будет...я слышала ...а! вспомнила! "из-раиль-ская во-ен-щи-на"! Оглядываюсь вокруг - никто не смеётся. Военщина, так военщина, мало ли кто как называется.Короче, слабенький был у ребят русский язык. Особенно у тех, кто из провинции - а таких было большинство.Больше я на этих занятиях не сидела - не рисковала. Но чем дальше в лес... студентам становилось всё труднее, а русскоязычного человека грех было не использовать. И пришёл такой день, когда меня окружила вся группа - двадцать пять человек - и взмолилась: "Помоги, а? Невозможно трудный текст, совсем ничего не понятно, задали сначала дома проработать... Вот глянь в учебник."Смотрю я на тему урока, и глаза у меня лезут на лоб: "Использование славянизмов/архаизмов в русской поэзии". На примере пушкинского "Пророка" - ни больше и ни меньше. Это людям, которые с трудом простую беседу поддерживают... Ну ладно, деваться-то некуда. Устроились в свободной аудитории. Поехали:Духовной жаждою томимОдин в пустыне я влачился,-Так, пожалуй, слово "один" им понятно. Кто-то шибко образованный вспомнил и "пустыню". Ага. Один в пустыне - это уже что-то. Это уже образ. Остальное переведём как-нибудь.И шестикрылый серафимНа перепутье мне явился.Ладно, тут все католики, шестикрылого серафима как-то себе представили, а что такое "перепутье"? Перекрёсток, что ли? Ну, пусть так.Перстами лёгкими как сонМоих зениц коснулся онТак, разберёмся с перстами и с зеницами. Что-то народу меньше стало, или мне кажется?Отверзлись вещие зеницы,Как у испуганной орлицы.Пока в моём исполнении "отверзлись вещие зеницы" превращаются в "открылись умные глаза", остаются только самые стойкие. А у Пушкина события только начинают разворачиваться:Моих ушей коснулся он,-И их наполнил шум и звон,И внял я неба содроганьеИ горний ангелов полёт,И гад морских подводный ход,И дольней лозы прозябанье.У меня в ушах уже тоже "шум и звон". Меня охватывает злость на составителей этого, с позволения сказать, учебного пособия. Да каждый ли русский человек это поймёт без специальных объяснений?! Так. Дальше. Влачимся, стало быть. По пустыне.И он к устам моим приникИ вырвал грешный мой языкИ празднословный, и лукавый,И жало мудрыя змеиВ уста замершие моиВложил десницею кровавой.И он мне грудь рассек мечом,И сердце трепетное вынул,И угль, пылающий огнем,Во грудь отверстую водвинул.Никто уже ничего не пытается понять. "Празднословный" всех просто убивает наповал. Кто-то устало интересуется, что за форма "мудрыя", ах, архаическая, ну ладно. Перевожу всё подряд - пусть хотя бы смысл знают к завтрашней лекции. Остаются трое, которым всё-таки любопытно, чем всё это кончится.Как труп в пустыне я лежал,"Неудивительно", - комментирует кто-то...И Бога глас ко мне воззвал:"Восстань, пророк, и виждь, и внемли,Исполнись волею моейИ, обходя моря и земли,Глаголом жги сердца людей!""Почему глаголом?" - хочет знать последний, кто ещё меня слушает. Он из Клайпеды, там много русских, и у него вполне приличный русский язык. "Ну почему глаголом? Есть же другие части речи."И он ещё долго ходит за мной и ноет:" Ну почему глаголом?"И вот столько лет прошло после этого издевательства над Пушкиным, а я не могу забыть полученного тогда урока.Знать надо свою аудиторию!]]