История из жизни:201290
(Паста) (средне-низкой мимозности, если для Вас все не-положительное - мимоза) (есть много где, так что истинность первоисточника не стопроцентна)— Закурить есть?Классический вопрос для тёмного переулка.Ночь уже почти отпустила небо, и неровные штрихи тучек ползли сквозь серо-голубеющее бытие по ветру вместе с мерзкими шлепками дыма заводских труб. Умереть в переулке промышленного района? Весьма "элегантно".По крайней мере, я так думал, глядя на возможную причину появления невинно убиенных душ в чистилище. Если, конечно, души этого города можно хоть как-то назвать невинными.Обычный гопник, каких поискать — твидовая серая восьмиклинка, синие спортивки в полоску и классические носатые туфли, сверкающие в софите слабых уличных фонарей. Барсетка под локтем, руки в карманах. Довольно мощной комплекции. Учитывая нынешних холёных мальчиков в узких трико, шныряющих обычно по улицам, данный представитель выглядел довольно древним — сразу вспомнились архивы формата флоппи дискеты и VHS-эпоха.— Мне повторить вопрос? — прозвучало совершенно негрубо и с интересом.— Секунду.Я внимательно посмотрел на гопника: прячась в тени козырька восьмиклинки, на меня смотрело простое скуластое лицо с выраженным (и что удивительно) прямым носом, с тонкой улыбкой бледных губ. А ещё фонарь под глазом. Для такого "Рарного" прикида он был удивительно молод, но глаза...Давненько я не видел этого взгляда. На простом лице очевидно простого на первый взгляд человека отпечаталось что-то болезненно знакомое, бесконечно пустое...— Есть только сигариллы. — Ответил я.Иронично. Именно в этот день на работе в честь увольнения коллега подарил мне упаковку шикарных сигарилл Бэквудс — ручная скрутка и великолепный вкус. По крайней мере, меня уверяли в этом. Но, видимо, мне не придётся опробовать это самому.Глаза бандита блеснули в темноте. Шагнув в мою сторону, он убрал руки из карманов — ножа в ладони нет, значит, возможно, отделаюсь только бумажником. Я извлёк из наплечной сумки заветную упаковку и потянул за пломбу, вручая гопнику всю.— Благодарю. — Сказал он мне.Я ослышался? Не похоже. Вместо всей пачки маргинал аккуратно взял одну сигариллу, не задевая другие кончиками пальцев. Затем, снова покопавшись в карманах, паренёк извлёк старенький "крикет" и чиркнул колёсиком, раскуривая. Я удивился второй раз, когда пламя зажигалки было предложено мне. Не долго думая, я вытянул из пачки ещё одну сигариллу и спешно, рвано затянулся, ожидая удара. А может, он решил дать мне закурить напоследок? Хотя, думаю, если бы хотел, то я уже б давно лежал на асфальте.— Хреновый день, да? — Участливо спросил маргинал, и дым едва не встал мне поперёк горла.— Не считая увольнения без аванса и отсутствия перспектив на будущее — вполне нормальный.— Значит, ты никуда не торопишься? — Вскинул бровь мой собеседник, и я кивнул.— Тогда я предлагаю вам увлекательный разговор с последующим распитием портвейна на стадионе.Я окончательно выпал. Впрочем, завтра дел у меня действительно не было. Да и отказывать вежливому психопату себе дороже.На самом деле, рациональное зерно во мне ударилось ростками о крышу, которая давно просела и протекла — ведь когда ещё я смогу побухать в компании гопника?Стадион "Юность". Буквально в двух шагах от старой школы и через улицу от моего дома. Будучи школьником, я проводил здесь много времени на спортивных соревнованиях и просто на уроках физкультуры.Невольно вспомнились тяжёлые футбольные баталии с одноклассниками. Я был жилистым, но меня почему-то ставили на ворота, благо мячи я ловил исправно. А после мы бежали в местный универмаг за газировкой, скидываясь с денег на обед, за что нам влетало. А ещё воровали карбид у химички, которым однажды взорвали школьный туалет... Возможно, я один из немногих в этом городе, кто вспоминает школу хоть как-то более или менее позитивно. И потому я не мог без грусти смотреть на то, что осталось от стадиона: тёмными пятнами по белым полусгнившим доскам трибун тянулись широкие расколы, чередующиеся проломами. От асфальта осталось одно название и неровные островки с проросшими сквозь трещины сорняками, сквозь которые шла полустёртая линия старта. Где-то ближе к центру старые ржавые ворота тонули в большой луже с песочными краями. От турников остались только обточенные коррозией и временем кривые зубья железных прутов. Усевшись на самые ровные и целые лавки в третьем ряду, мы уставились на поле стадиона. Справа из-за густой сирени на нас лукаво выглядывали серые панельные пятиэтажки. По левую сторону утопала в деревьях моя школа, обшарпанная и такая родная. Привычно горел свет на первом этаже.— Серёга, можно Серый, конечно же.С этими словами Гопник протянул мне руку.— Михаил. И можно на ты.Я ответил на рукопожатие и вдруг увидел, как его рука, освободившись от положенной на скамью барсетки тянется за пазуху. Мгновение, и бутылка портвейна "777" с двумя стаканчиками ставится между нами. Я снова выпал.— Даже и не знаю, что сказать. — Протянул я, пока Серёга плавил пластик пробки зажигалкой.— Расскажи, что у тебя случилось?— Да нечего рассказывать. Уволили с работы. Мне всё пишет бывшая, которая наставила мне рога с год назад. Угнали машину. Ничего особенного. А у тебя что? Не часто меня НЕ грабят гопники, а уж поить вином.— Ну... Признаться, у меня тоже плохой день. — Как-то вскользь сказал Сергей, разливая портвейн по стаканам.— И что же случилось? — С удивлением для себя спросил я.Отрешённость вкупе с невероятной манерностью маргинала интриговали до глубины подкорки головного мозга.— Я устарел.Вот так вот просто и чётко сказал гопник, пододвигая ко мне пластиковый стаканчик с портвейном. Я в свою очередь протянул ему сигариллу.Мы затянулись одновременно.— Это как? — Спросил я.— Да вот так... — задумчиво протянул маргинал, — знаешь. Просто однажды выходишь из дома. И понимаешь, что ты какой-то лишний на улицах. — Он вздохнул. — Меня и свои-то не очень принимали, сам понимаешь — надо быть проще и отжимать мобилы. Но это не моё. А сейчас какие-то странные дети, невнятная речь, какие-то шевроны.Помолчав немного, будто собираясь с мыслями, Серёга продолжил:— Даже не знаю... Ты однажды понимаешь, что ты кусочек прошлого в будущем. Как старая фотография, на которой изображено что-то ушедшее, но ценное, дорогое. А все остальные вокруг уже давно флешки. С огромной памятью... Которая набита мусором. И вот эти флешки заменяют новыми флешками. А фото выцветает, рвётся, разваливается под дождём. Так и я... Разваливаюсь. Хотя что поделать, я же быдло, ёпта. Вечно молодой, вечно пьяный.С этими словами гопник усмехнулся.Мне оставалось только заворожённо слушать. Он говорил о себе, но без эгоизма. Совершенно. Я узнал, что он поэт. Пожалуй, только я могу похвастаться тем, что я пил на стадионе с гопником, и... Он декламировал мне свои стихи..."Как Данко в тоске предсмертнойНесём своё пламя мы в сердцеМы сделать желаем бессмертнойПамять за старою дверцейИ многогранна та старая памятьЧто слайдами фото старинныхНоровит всё сгореть иль растаять,Лишая картинок тех дивныхИ нет уже многих ведь рядомТех, кто был, или не былС кем ты встречал звездопады,И видел снов своих небыль.Вопреки мы храним в алтареДекаданс душных воспоминанийВедь отсутствие их в голове...Вызывало бы больше страданий".***Дни пролетали довольно незаметно. Вскоре я нашёл новую работу. Рутина почти затянула меня, но я помнил: мы условились встретиться сегодня в одиннадцать на том же месте. Прихватив на этот раз пачку обычных сигарет "Тройка", я спешно вышел к стадиону, но по дороге возле школы в кружке фонаря я обнаружил толпу местного "нового" пацанья, обступившую кого-то. Судя по короткому вскрику — девушку. Я прибавил газу, с ходу громко оповещая о своём присутствии:— Ребятки, весна в голову ударила?Компания развернулась. Четверо. Малолетние щенки. Худые ноги в зауженных трико и широкие на вид корпуса в бомберах. Чёлки и нашивки. Ребята быдловато выкатили вперёд губы, растянутые в глуповатой мерзкой ухмылке, и следом на меня посыпались вопросы:— Слыш, дядь. А ты герой, да? Шмот дашь поносить? Кожанка топчик прям.— А заработать пробовал? — Огрызнулся я, стараясь отвлечь компанию на себя, чтобы девушка имела хоть какие-то шансы на побег. Подавая ей незаметный знак глазами, невольно заметил ладную миниатюрную фигурку и аккуратное личико, обрамлёное светлой чёлкой. Девушка застыла на месте, будто вкопанная, но мой план удался, и четыре "мушкетёра" начали обступать меня, в руке одного из них блеснуло лезвие ножа...Синее пятно метнулось откуда-то из темноты в круг софитов, снося одного из нападавших. Стараясь не упустить возможности, я двинулся вперёд, выписывая ногой под дых подстрекателю. Главаря с ножом тем временем ронял об асфальт столь вовремя появившийся Серёга. Первый лежал в нокауте. Второго и третьего мы хорошенько отпинали, но главарь к сожалению успел сбежать.— Хы. Знай старую школу, ёпта! — Заключил Серёга.Оставив мне номерок телефона то ли для приличия, то ли ради интереса, девушка скрылась за поворотом. Мы же направились на стадион, на этот раз выбрав угол в тени, чтобы в случае возвращения подростков с подкреплением не отсвечивать.— Ты уж звякни ей, не зря же писала. — Гыгыкнул маргинал, протягивая на этот раз одну баклашку "Шахтёрского" десятипроцентного светлого пива. Жёсткое пойло, осмелюсь доложить.— Мне кажется, ты заслужил это право больше, чем я. — Усмехнулся я.— Поверь, не охота. Да и ты первый начал геройствовать.— Но разносил-то ты. — Заключил я, отхлебнув из бутылки, протягивая хрустящую пластиковую баклашку обратно.— Мне оно, не нужно, правда. — Отмахнулся бандит.— А что, у тебя уже есть кто-то? — Спросил было я, о чём сразу же пожалел.Сергей едва заметно помрачнел, и печаль отразилась во взгляде чуть сильнее:— Есть, вернее. Была.— А сейчас... — любопытство во мне победило вежливость, — она...— Ушла.— И почему же?— Я быдло, Миха. Забыл?Серёга улыбнулся неожиданно ярко и позитивно, сверкнув глазом.Я вздохнул, непонимающе мотнув головой. Звёзды мотало по небу меж облачных прослоек, осеняя обсидиан ночи тусклым фонарным светом. Порывы тёплого ветра мотали летнюю пыль по стадиону почти что кругами, стравливая потоки в битве маленьких ураганчиков. Стадион старел, казалось, с каждым днём, обращая краску и покрытие металла в прах, ломая доски скамеек.— Я не понимаю. Серёг. Ты пишешь прекрасные стихи. Ты думаешь, как никто на моей памяти. Почему ты так говоришь о себе?Этот чёртов гопник улыбнулся, затянувшись. Отведя взгляд от неба, он прикрыл глаза, пустив облако табачного дыма в воздух:— Да потому что я херовый созидатель, знаешь.Хмыкнув, он продолжил:— Жизнь как поезд. Офигенный такой поезд. И у каждого своя станция, понимаешь? А Бог типа начальника состава. Или машинист, как хочешь...А я опоздавший. Который бежит по перрону вслед за составом с матами жуткими. А денег на новый билет нет. И есть смутный шанс попасть на следующий поезд по старому билету... Крайне смутный, и знаешь...— М? — Вопросительно хмыкнул я, затягиваясь последней сигаретой.— Я не могу сказать, что всё было плохо. Я удачно отучился в школе. Я... Сносно закончил училище. В семье было всё более-менее. Но блять...Горечь в его голосе пронзила новой нотой, а я замер, впервые услышав от него матерное слово.— У меня всю жизнь ощущение, что я — тот самый единственный опоздавший. Вечно молодой. Вечно пьяный.Мне осталось молча похлопать друга по плечу, вручив ему оставшееся пиво.С Анной (той самой девушкой) у меня начало налаживаться интересное общение, переросшее в нечто большее. Она оказалась тренером в одном спортивном зале. В котором ей иногда не очень везло сталкиваться с теми самыми ребятами, которые решили подкараулить её в переулке в надежде залезть под спортивную форму. Гопник уговорил меня записаться к ней на тренировки. Таким образом я стал ближе к Анне, Анна стала дальше от мелких похотливых щенков... А Серёга вскоре получил шикарную резную трубку и пакет махорки. Впрочем, счастье длилось недолго. На этот раз толпа юных мстителей ждала нас за ближайшим поворотом от зала. Я уговорил её убежать. И это помогло мне спокойно пережить избиение ногами в дешёвых кроссовках. Только куртку жалко, а так.— И ты, жопа, молчал, да?Я сидел за столом, когда дверь открылась. В проходе с бумажным пакетом под локтём с великой укоризной во взгляде на меня смотрел Сергей. Из-за его плеча виновато смотрела Анна. Я только выписался из больницы, потому отдал ей копию ключей, чтобы поливала фикус по имени Андрей.— Да ладно, всего недельку полежал с сотрясением лёгким.— Ань. Можешь, пожалуйста, выйти? — На удивление тихо попросил Сергей, и девушка вышла, закрыв за нами дверь.— Я тут тебе фрукты принёс, там... И ещё кое-что.С этими словами маргинал вытащил из пакета промасленый газетный свёрток, и грохнул его на стол.— Я знаю — у тебя скоро юбилей.Я с интересом начал разворачивать странички "Спортивных новостей" и замер. В груди похолодело — передо мной лежал старенький видавший виды пистолет ТТ.— Полный магазин. Маслят могу ещё подсыпать потом. Номера сбиты. Если что, выбросишь и никто ничего не сможет сказать. — Гордо заявил Сергей.— Ты охренел? — Очень тихо спросил его я.— Это на случай, если меня рядом не будет. Ну, если не хочешь, я его отнесу и спрячу под лавочку, где мы сидим. А по поводу ребят этих...Гопник посуровел:— Я одного из них в больницу отправил в качестве предупреждения. Братвы может у меня и нет, но я один целой бригады этих щенков стою, понял?— Спасибо. — Мягко улыбнулся я, пожимая другу руку.Неделю подряд тревога не покидала моё сердце. Встреча была назначена.И снова я иду к стадиону. Уже издали на нашей лавочке я замечаю сгорбившуюся фигуру Серёги и машу рукой. Он не отвечает. Я ускоряю шаг, насколько это возможно хромому человеку, едва не споткнувшись, взлетаю по лестнице трибун стадиона. Дотрагиваюсь рукой до плеча друга — спина отклоняется назад, и на меня смотрят стеклянные глаза. И до боли знакомая улыбка будто ещё шире. Ещё счастливее. Рассвет, скорая. Одно ножевое. Прямиком в сердце.Следствие встало — закон уснул. Но проснулась справедливость.Вернувшись на наше условное место, я бережно сдвинул опустевшую рюмку и кусочек чёрствого хлеба в сторону, отдирая доску скамьи, стараясь не порвать перчатки. Там, в темноте лежал заветный газетный свёрток.Компания уродцев не заставила себя долго ждать. Они караулили меня возле школы, ехидно посмеиваясь:— Ну что, гопозавра прибили, ага. Ты пришёл друга поддержать?Компания засмеялась. Всё те же четыре урода. Ладони дотронулись до козырька восьмиклинки, надвигая козырёк на глаза.Серёг... Спасибо тебе за второй магазин.В два шага сократив расстояние меж нами до метра, я вскинул пистолет, целясь в лицо когда-то убежавшему от нас главарю, и давлю на спуск...Звонок в дверь подобно упавшему на голову снегу всполошил меня, и я чуть не свалил на пол кастрюлю с варившимися пельменями. На пороге стоял наш участковый. Всё-таки я вне подозрения?— Чем обязан? — Спросил я, рукой закрывая дыру на футболке.— Следствие закончилось, и я хотел бы передать вам кое-что из вещей друга. По крайней мере, ваше имя на этой записке.В мою руку лёг клочок жёлтой клетчатой бумажки, испачканный кровью в уголке — лежала под сердцем, видимо. Попрощавшись с участковым, я закрыл дверь, сполз по стене на пол, и, развернув бумагу, не сдержал скупых слёз и улыбки. Типичный Серёга.Не плачьте по мне, я проснусь.Здесь я лишь спал, и тем паче,Где-то так, или иначеМира иного коснусьЯ ничто — я забытый бродягаБумагу марали стихиИ там, где остались грехиКак плоть сгниёт та бумагаЯ вечно юн — не скорбите по мнеИ пьян — поминать уже поздноЗапомните только те звёздыЧто показал вам во снеВстречу тех, с кем был, да и не былВспомню то, что я здесь позабылПусть труп мой остылНо на поезд успел я — он уже отбылНе плачьте по мне, я проснусь.Здесь я лишь спал, и тем паче,Где-то так, или иначеМира иного коснусь
См.также
Внешние ссылки
