История из жизни:129360

Материал из Онлайн справочника
Перейти к навигацииПерейти к поиску

Посмотрел тут как-то случайно последнюю экранизацию "Тараса Бульбы". Немогу сказать, что работа произвела на меня большое впечатление, однаконе скажу и обратного. Много шуму, много крови, много всего такого, отчего Николай Васильевич, вероятно, перевернулся бы в гробу (обратно наспину), многим, возможно остался бы и доволен – а черт его, гения,знает.В общем, фильм фильмом, а вспомнилась мне от этого просмотра славнаяистория, не раз слышанная мною от моей неунывающей бабушки, долгих ейлет безбедной старости.Дело было в далеком 1967 году.На тот момент было у моей бабки тридцать прожитых лет за плечами, муж –молодой актер советского кино (ныне, спасибо Путину, народный артистРоссии), две комнаты в коммунальной квартире на улиц Кирова (нынеМясницкая) и двое маленьких детей пяти и трёх с половиной лет отроду.Отца своего (ко всеобщей радости) дети видели не часто – тот все большепропадал на съёмках и гастролях, а потому те редкие выходные дни,которые он имел возможность провести с семьёй, считались по умолчаниюпраздничными. Впрочем, как представления о семье, так и представления опразднике у моего непьющего предка тоже были весьма оригинальны. Преждевсего, под праздником он понимал культурное развитие и духовноеочищение человека, пробуждение в нем патритических и героическихчувств, гражданского самопознания, самоощущения и самоосознания.Верным подспорьем на пути к достижению данного праздника он исчитал чтение бессмертной повести великого Гоголя.Далее от первого лица.Дело было в 1967 году.Дед вернулся со съемок и решил устроить детям праздник.С самого раннего утра мы поехали гулять в парк Горького, детинагулялись, накатались и наелись мороженого до ощущения полнейшеговосторга, и, чтобы эффект этот не пропал даром, по возвращении домой дедусадил их на диван и приступил к художественному чтению «Тараса Бульбы».За свои робкие попытки обратить внимание на возраст детей я быланаграждена презрительным взглядом (говорить он не мог – декламированиетекста не прерывалось ни на секуду), и понимая, что не в силах как-тоим помочь, молча направилась на кухню приготовить что-нибудь на обед.Овощи, фрукты, мясной бульон и макароны полностью завладели моимвниманием и минут через сорок о присходящем в комнате я забыла. Темсильнее было моё удивление, когда в какой-то момент до моего уха сталидоноситься обрывистые и нарастающие крики, свист и улюлюканье,усиливающиеся с каждой секундой. Через пять минут шум стал настолькопугающим, настолько интригующе необъяснимым, что игнорировать его ужебыло решительно невозможно. Оставив на плите готовый обед, я в трипрыжка преодолела коридор и распахнула дверь нашей комнаты.Посреди комнаты стоял дед.Его заграничная в красную клетку рубаха была то ли растегнута, то липорвана на груди.По его небритым щекам текли, сбиваясь с пути и падая на страницы книги,слезы.Его мощный, данный от рождения Господом Богом и поставленный педагогамив театральном училище голос гремел, отражаясь от стен маленькойкомнатушки, и уходил на улицы, легко минуя хрупкий барьер дребезжащихокон.На диване в углу комнаты, обнявшись и уткнувшись носами в покрывало,спали обессиленые дети.А голос продолжал взрывать пространство, подводя невольных слушателей ккульминации всего действа – казни Остапа:- БАТЬКО!! ГДЕ ТЫ!! СЛЫШИШЬ ЛИ ТЫ?! - ревел ополоумевший слугамельпомены, вселяя тревогу в души беспечных голубей на окрестных крышах.- Юра!! Тише! Дети спят!- ДА И ХУЙ С НИМИ!!!!!!! СЛЫЫЫЫШУУУ!!!!!!!

[[Текст истории из жизни::Посмотрел тут как-то случайно последнюю экранизацию "Тараса Бульбы". Немогу сказать, что работа произвела на меня большое впечатление, однаконе скажу и обратного. Много шуму, много крови, много всего такого, отчего Николай Васильевич, вероятно, перевернулся бы в гробу (обратно наспину), многим, возможно остался бы и доволен – а черт его, гения,знает.В общем, фильм фильмом, а вспомнилась мне от этого просмотра славнаяистория, не раз слышанная мною от моей неунывающей бабушки, долгих ейлет безбедной старости.Дело было в далеком 1967 году.На тот момент было у моей бабки тридцать прожитых лет за плечами, муж –молодой актер советского кино (ныне, спасибо Путину, народный артистРоссии), две комнаты в коммунальной квартире на улиц Кирова (нынеМясницкая) и двое маленьких детей пяти и трёх с половиной лет отроду.Отца своего (ко всеобщей радости) дети видели не часто – тот все большепропадал на съёмках и гастролях, а потому те редкие выходные дни,которые он имел возможность провести с семьёй, считались по умолчаниюпраздничными. Впрочем, как представления о семье, так и представления опразднике у моего непьющего предка тоже были весьма оригинальны. Преждевсего, под праздником он понимал культурное развитие и духовноеочищение человека, пробуждение в нем патритических и героическихчувств, гражданского самопознания, самоощущения и самоосознания.Верным подспорьем на пути к достижению данного праздника он исчитал чтение бессмертной повести великого Гоголя.Далее от первого лица.Дело было в 1967 году.Дед вернулся со съемок и решил устроить детям праздник.С самого раннего утра мы поехали гулять в парк Горького, детинагулялись, накатались и наелись мороженого до ощущения полнейшеговосторга, и, чтобы эффект этот не пропал даром, по возвращении домой дедусадил их на диван и приступил к художественному чтению «Тараса Бульбы».За свои робкие попытки обратить внимание на возраст детей я быланаграждена презрительным взглядом (говорить он не мог – декламированиетекста не прерывалось ни на секуду), и понимая, что не в силах как-тоим помочь, молча направилась на кухню приготовить что-нибудь на обед.Овощи, фрукты, мясной бульон и макароны полностью завладели моимвниманием и минут через сорок о присходящем в комнате я забыла. Темсильнее было моё удивление, когда в какой-то момент до моего уха сталидоноситься обрывистые и нарастающие крики, свист и улюлюканье,усиливающиеся с каждой секундой. Через пять минут шум стал настолькопугающим, настолько интригующе необъяснимым, что игнорировать его ужебыло решительно невозможно. Оставив на плите готовый обед, я в трипрыжка преодолела коридор и распахнула дверь нашей комнаты.Посреди комнаты стоял дед.Его заграничная в красную клетку рубаха была то ли растегнута, то липорвана на груди.По его небритым щекам текли, сбиваясь с пути и падая на страницы книги,слезы.Его мощный, данный от рождения Господом Богом и поставленный педагогамив театральном училище голос гремел, отражаясь от стен маленькойкомнатушки, и уходил на улицы, легко минуя хрупкий барьер дребезжащихокон.На диване в углу комнаты, обнявшись и уткнувшись носами в покрывало,спали обессиленые дети.А голос продолжал взрывать пространство, подводя невольных слушателей ккульминации всего действа – казни Остапа:- БАТЬКО!! ГДЕ ТЫ!! СЛЫШИШЬ ЛИ ТЫ?! - ревел ополоумевший слугамельпомены, вселяя тревогу в души беспечных голубей на окрестных крышах.- Юра!! Тише! Дети спят!- ДА И ХУЙ С НИМИ!!!!!!! СЛЫЫЫЫШУУУ!!!!!!!]]

См.также

Внешние ссылки