История из жизни:130871
Китай - большая деревня.Сколько там, говорите, народу в Китае живёт? Почти полтора миллиарда?Не верю!Если бы китайцев было действительно ТАК много - разве могли бы произойтиследующие истории?*****История первая.Ехал я со своим китайским партнёром из Пекина в Нанкин ночным поездом.Заходим в купе. Там сидит пожилая пара – за шестьдесят явно. Ужинают застоликом. Я шмотки свои на верхнюю полку кинул, присел с краешку, другмой Альберт напротив уселся, начал с ними лясы точить.Поезд дёрнулся, тронулся, поехали мы. Эти бормочут чё-то там на своеймове, я прикемарил слегка. На тот момент я уже мог немного улавливатьсуть разговоров по-китайски, соображаю, что товарищи про меняспрашивают: откуда, мол, такое лаовайское чудо в китайском поезде?Слышу, Альберт произносит кодовое слово «Элосы» - Россия значит.И тут мужик преобразился: «Элосы! Элосы!» Глаза выпучил, заулыбался,засуетился… Потом застыл, значительно воздвиг горе указательный перст,наклонился, выудил из под стола ноль-пять, водрузил её на стол и сказалпо-русски, без малейшего акцента: «Давай %бнем!» Сказать, что яохренел, мне не позволяет моя паталогическая честность. Потому чтосостояние моё можно передать только значительно более эмоциональнымсловом, привести которое здесь мне не позволяет моя паталогическаяинтеллигентность.Пока я хлопал глазами и ртом, он быстро свинтил фунфырику башку,выплеснул на пол остатки чая из стаканчиков своего и жёниного и налил пополной. «За Элосы!» Мы чокнулись и выпили. Гаолян - штука, в принципе,ничего, когда привыкнешь, но целый стакан, без подготовки…Мужик одобрительно похлопал меня по плечу (чуть голова не отвалилась) изалопотал быстро, объясняя ситуацию своей жене и Альберту. Каквыяснилось, сорок с лишком лет назад он учился в Москве, очень любит стех пор Россию и русских и даже помнит слова «Ленин» и «брат» («балаты»в его транскрипции). Не считая, конечно, той фразы, с которой началосьнаше знакомство.После второй у него снялись какие-то блоки с синапсов, и он вспомнил ещёдве фразы, которые и использовал дальше, пока не иссякла бутылка, вкачестве тостов. Причём произносил он их тоже практически без акцента ис явным удовольствием и даже гордостью.Это были фразы «%б твою мать» и «пошёл на %уй».*****История вторая.С тем же Альбертом мы ехали сидячим поездом из Тяньцзиня в Пекин.Умостились - Альберт у окошка, я у прохода. Беру какое-то чтиво изкармашка на сидении передо мной, достаю китайско-русский словарик – будуискать буквы знакомые. Иероглифы, в смысле. Открыл словарь, листаю.Боковым зрением (оно у меня хорошо развито) вижу, что парень, сидящийчерез проход, наклонился и читает, что там написано на обложке моегословарика. Ну, мне-то чё? Мне не жалко, пусть почитает.Почитал. Откинулся на своём сидении. Подумал пару минут. Потом осторожнотак, вежливо, спрашивает по-русски: «Извините, Вам помочь? Вы скажите,какой иероглиф Вам непонятен, я переведу!» Я, конечно же, припухслегка. Ну, улыбнулся ему, поспасибовал, объяснил, что мне самомуинтересно. Слово за слово, разговорились, естественно.«А Вы где учились?» - спрашиваю. «В Санкт-Петербурге». Надо же, думаю,вот так встреча! «А в каком институте?» - «В Политехническом». Ну, нифига себе! Реально выпадаю в осадок. Начинает разбирать смех. «А жили,случайно, не в тринадцатом общежитии?» Теперь в осадок выпадает он.Округляет глаза, отвешивает челюсть. «Ага» - говорит. «Тогда, наверное,Вы знаете Юлию Аркадьевну?» (С Юлечкой мы учились на одном курсе и жилив этой общаге, когда «Тринашка» ещё не была общежитием для иностранныхстудентов. Сейчас Юлия Аркадьевна - комендант «Тринашки».) Парнишкаменяется в лице, на глазах у него выступают слёзы: «Юлия Аркадьевна! Нуконечно же! Она мне так помогла, так помогла! Она нам всем была какмама!»…Дальше – шоу на весь вагон: смех и сопли, лобзания-обнимания, обменномерами телефонов… «Если Вам вдруг что-то нужно будет в Тяньцзине –звоните, не стесняйтесь! Даже если ничего не надо будет, просто приедетек нам – всё равно звоните, я Вас на ужин приглашаю!» Обещаю, обещаю… «ИЮлии Аркадьевне от меня привет передавайте! И спасибо ей за всё!Огромное!»…Сюй Чэн, если Вы вдруг читаете это – знайте: я привет передал. ЮлияАркадьевна Вас тоже помнит, тоже передаёт огромный привет и желает Вамсчастья!*****История третья.Эта история произошла не со мной. Но поведали её мне люди, в искренностикоторых сомневаться не приходится.Отдыхала как-то на Хайнане семья из России. Мама, папа и двое детишексознательного возраста. Папа - достаточно известный музыкант, мама –достаточно известная актриса. Дети, как ни странно, не оболтусы, поэтомув данной истории речь пойдёт не о них. Жили в Шератоне.А в лобби-баре по вечерам была живая музыка. В полдевятого к роялюсадилась очень красивая девушка и играла мягкий джаз. В полдесятого кней присоединялась ещё одна, певица. Она была милая и хрупкая, при этомпела сильным и глубоким контральто с классической джазовой хрипотцой.Исполняли девушки профессионально – это папа мог подтвердить. В джазовыйстандарт причудливо вплетали пентатонические китайские мотивы. И тут женачинали классическую китайскую песню, изящно нанизывая её насинкопическую канву старых нью-орлеанских мастеров. Улёт полнейший.Как-то ближе к окончанию их программы, когда в баре оставались тольконаши герои, папа не выдержал и попросился сесть за клавиши. Что-то выдалэдакое. Ну, рыбак рыбака чует издалека, а язык музыки интернационален.Китаянки сразу признали в нём достойного протеже своих же муз,восхитились, их пригласили к столу, выпили, поболтали… Подружились, вобщем. Благо, обе стороны вполне прилично говорили по-английски.И вот отдых наших русских товарищей подходит к концу. Последний вечер.Китаянки заранее пообещали им, что будет сюрприз. Что за сюрприз – долгоне хотели говорить. Уже когда программа шла полным ходом, они подсели вперерыве выпить по бокалу воды. И после короткого, но бурногоувещевания, всё-таки сознались, благо как раз сейчас и собирались этотпрощальный подарок преподнести. Как выяснилось, полгода назад в этомотеле останавливались русские, которые тоже очень подружились с этимикитаянками. Замечательная была компания! «Такие смешные, такие смешные!»- восклицали, улыбаясь, китаянки. И, заговорщицки переглянувшись,наконец, сознались: «Они нас научили петь песню на русском языке! Мы еёсейчас для вас споём!» - и упорхнули на сцену.Народу в тот вечер набралось как-то особенно много. Но гомон сразу стих,как только пальцы пианистки брызнули по клавишам чуть слышной капелью –музыку, которую творили эти девушки, любили все. Певица взяла микрофон:«Дорогие друзья, дамы и господа! Сегодня с нами в последний раз сидятнаши русские друзья! Завтра они возвращаются к своим глубоким снегам…Пожелаем же им мягкой посадки!» Вежливые повороты голов в сторонурусских, вежливые хлопки. Наши слегка краснеют – приятно, всё-таки… «Асейчас мы споём для них и для всех вас замечательную русскую песню!»…Согласитесь – есть в этом что-то ирреальное, что-то из волшебной детскойсказки: сидеть за десять тысяч километров от колючей пурги в уютномполутёмном баре, касаясь плечом любимого человека, смотреть сквозьстеклянные стены в ночь, где качаются ласкаемые ночным бризом,подсвеченные разноцветными фонариками пальмы, вдыхать терпкий ароматблагородного напитка, рождённого на берегах Луары, и слушать роднуюрусскую песню. И так ли уж важно, о чём будет эта песня – о ямщике иморозе ли, о разухабистом волжском атамане-удальце или о густыхультрамариновых подмосковных сумерках. Ведь главное, что нужнозагадочной русской душе – чтобы она, как говорится, развернулась иобратно свернулась…И на почти безукоризненном русском языке, в блестящей джазовойобработке, грянул «Владимирский централ»…Vladimir Marchenko © 2008
См.также
Внешние ссылки
