История из жизни:67768
Немного о том, откуда берутся сатирики-юмористы. Кто-то идет к этомупостепенно, медленно превращаясь в шутника-профи из нормальногочеловека. Кто-то становится им в один день. Как я. Надо только суметьоказаться в нужном месте в нужное время. Предпочтительней всего - вармии. 1984 год, поздняя осень, Приволжский военный округ, мотострелецкаядивизия, я сержант, мое подразделение - взвод регулировщиковкомендантской роты. Задача взвода на случай войны - шустро забегать намотоциклах вперед и полосатыми палочками показывать нашей грознойдивизии, где противник. Дивизия тыловая и сильно пьющая. Комдивприезжает утром в штаб искореженный бодуном, его скоренько поправляют,и через полчаса из окон штаба уже доносится любимая его песня -<Черемшина>. Любимый его племянник служит в нашей роте водилойгрузовика. Он тоже нездоров с утра, так как позавчера прямо в гараженасмерть запорол двигатель своего <Урала>, и бурные поминки еще некончились. Наш взводный, предпенсионный сорокачетырехлетний прапорщик,обычно выглядящий на семьдесят, сегодня выглядит на все сто, ибо вутреннем бреду похмелился не из бутылки, а из какой-то колбы снеизвестной науке жидкостью. Водитель санитарной машины нашей ротытолько что получил богатый посыльняк от своей украинской мамы, и мыкушаем с ним горилку, наливая оную из резиновой грелки в кружки изакусывая сваренными в ведре голубями, которых по моей личной просьбеналовил на чердаке казармы выдрессированный мной кот Борман. Водительпьет просто так, исходя из наличия, а я конкретно заливаю пожар души.От меня только что уехала прибывшая навестить подруга, я весь враздерганных чувствах и, как сейчас говорят по ящику, имею право. Вобщем, готовность дивизии хоть и не боевая, зато полная. Если врагнападет, мы стрелять не будем. Мы просто хором дыхнем. Но все тихо. Соседи-китайцы не беспокоят, американцы на той сторонеглобуса крепко спят, поэтому вставшая перед нами проблема носит сугубомирный характер. Из полковой столовой дежурный прапор приводит всанчасть солдата-повара и сообщает, что у того вроде дизентерия.Страшное дело. Если не принять меры - обдрищется целый полк. Прецедентыбыли. Дежурный оставляет солдатика и уходит. Мы с водителем санитарноймашины в ступоре. Воскресенье, ни сестер-качалок, ни врачей-офицеров всанчасти нет. Терапевт старший лейтенант Ж., по слухам, сидит наофицерской губе. Во время последнего запоя он, будучи остановлен наулице военного городка патрулем, сообщил начальнику патруля, чтоявляется резидентом ЦРУ в нашей дивизии. И очень громко утверждал то жесамое, сидя в камере. Вообще довольно эксцентричный был офицер. Всреднем раз в неделю хватал меня за пуговицу и читал в лицо одни и те жестихи. Ты Евгений, я Евгений. Ты не гений, я не гений. Ты говно, и я говно. Я недавно, ты давно. Далее. Есть еще старший лейтенант Юрий Федотыч Долгорукий, тожетерапевт, но его тоже нет. Имя громкое, сам тихий и невоенный какой-то,мучался в армии, хотел уволиться, но тогда было невозможно, поэтому пилтихо и одиноко. В данный момент где-то за пределами части. Полная егопротивоположность, бравый капитан С., начальник санчасти, тожеотсутствует. Он-то молодец, в любом состоянии людей лечить может.Однажды в новогоднюю ночь видел, как они с супругой возвращались домойс праздничной елки в Доме офицеров. Супруга, колеблемая ветром, шласзади, держась за полу его пальто, а он передвигался на четвереньках.И предупреждал ее о препятствиях. В общем, никого из медперсонала нет. Кроме меня. А я - очень странныйвоин. У меня единственного в роте автомат АК-74Н с новейшим ночнымприцелом НСПУ. У меня зрение минус три с половиной, а в сумерках я вижусовсем хреново. Отцы-командиры долго думали, кому бы вручить такоекрутое оружие. Чтобы вручить его именно мне, им перед этим надо былоочень крепко напиться. За мной также закреплен армейский мотоциклМВ-650с двигателем в 38 лошадиных сил. По паспорту. А по жизни двигателькто-то давно пропил, и поэтому я если и водитель, то не мотоцикла, асверхтяжелого зеленого велосипеда с коляской. Но! В военном билете уменя написано <санинструктор>. Хотя в учебке, помнится, мы больше мылиполы и бегали по жаре в противогазах, а потом судьба вообще напялила мнена бошку белую каску регулировщика. Так что медицинского опыта у меняменьше, чем у матери Терезы сексуального. Сидим с водителем санитарноймашины, в недоумении чешем репы. А повар, дождавшись, когда ушел прапор,вдруг стал клясться, что никакого поноса у него нет, это гад-прапорхочет кинуть на его честную жопу тень, дабы выпереть его из столовой,а туда поставить своего земляка. Мы с водителем в это время допиваемостатки и из состояния недоумения приходим в легкое изумление. Иводитель мне говорит:- Ну, не знаю:. Ну, отведи его в госпиталь. У тебя ж пропуск круглосуточный в городок.А я веселый, но память не потерял. Одиннадцать раз уже в комендатуре набетонном полу куковал трезвый и с пропуском. А веселого патруль поймает- так вообще не доведут, за первым же углом на фрикадельки покоцают. И яговорю:- Не: Лучше я Шнурка попрошу. Может, отвезет.Шнурок - водитель начальника штаба. У него <уазик> всегда под парами.Опять же в медицинском смысле он человек опытный. Только за время службыв армии только триппером четыре раза болел. В общем, накренил я теловперед и пошел огородами до Шнурка. Не нашел. Долго искал. И поэтому,вернувшись, застал лишь финал трагедии. А в кульминации было вот что.Водитель санитарной машины сидел-сидел, смотрел-смотрел на повара ивдруг говорит ему:- Ты это: Раздевайся давай.Повар говорит:- Зачем?Водитель говорит:- Ну, это.... Потому что врач. Я. И щас это: Сделаю из тебя анализ.Повар говорит:- Не надо.Водитель говорит:- А по тыкве?Повар говорит:- Не надо!Водитель говорит:- Лады. Сперва по тыкве, потом анализ.Короче, убедил его. У него аргументы здоровые такие были, в рукавицыедва влезали. Повар штаны снял, на кушетку лег. Водитель из алюминиевойпроволоки нужную загогулинку легко скрутил, ватку на нее намотал. Всечин чинарем, как в лучших клиниках Лондона. Засовывается в попу,вынимается из оной с материалами для анализа. Он ведь санитарную машинуже водит, насмотрелся, опыт-то перенял. Халат с вешалки даже снял, насебя напялил. Перчатки натянул, фонендоскоп на грудь повесил - ну чистыйдоктор. И чисто так по-докторски эту загогулину горизонтальному повару -раз! - и всунул. А потом - раз! - а она обратно не лезет. Потому чтослегка ошибся. Проволочную загогулину не круглым концом ему впихнул, араздвоенным. Она туда почему-то нормально, а обратно совсем никак. А я,пока шел, про Шнурка забыл, а про подругу вспомнил. С темы сбился. И скурса тоже. Вдоль дивизионного забора иду и стихи бормочу, сочиняю. Весьтакой в поэзии, в рифмах. Кровь-любовь: Жди-дожди: Иду-бреду себе, тоскапо подруге такая светлая, осень такая желтая, болдинская: Сиренадивизионная такая громкая: Чего-то вдруг заорала. Нет, не сирена. О,опять. Блин!!!Прибежал, когда у одра человек пять уже собралось. Регулировщиков. Укаждого своя идея насчет выхода из ситуации, и они по очереди эти идеиосуществляют. Повар орет. Водитель санитарной машины сбрасывает халат,снимает перчатки и моментально растворяется в воздухе. Повар вопит. Ясую себе в пасть полпачки сигарет, быстро жую и кричу, чтобы кто-тосбегал в штаб, чтобы позвонили в госпиталь, чтобы прислали <скорую>.Повар встает и с заводным ключиком в жопном месте пытается покинутьпыточное помещение. Брюки почему-то держит высоко над головой. Бежиточень медленно, широко расставляя ноги. В коридоре санчасти сталкиваетсялицом к лицу с приведшим его прапором. В ужасе разворачивается. Прапорвидит торчащий из жопы подчиненного посторонний предмет и падает ничкомна пол. Ноги его конвульсивно дрыгаются. Тут же на арене откуда нивозьмись появляется начальник санчасти капитан С. и, кинувшись кпрапору, начинает оказывать ему помощь. Глядя на это, падают регулировщики.В это время я давлюсь табаком и принимаюсь кашлять. Рукой показываю, чтобыстукнули по спине. Они не могут поднять руки. Начинаю задыхаться. Ко мнемедленно подходит анальный страдалец и со всей силы ударяет. В живот. Яв ответ плююсь табаком. Его хватают. Мне стучат по спине. Япрокашливаюсь. А у него выпадает из жопы чертова загогулина. Занавес. Через два дня я написал свой первый рассказ. И послал его в <Юность>.А <Юность> послала меня в: Но я уже точно знал, чем займусь. И на чтобуду равняться. На жизнь. Кому интересно, посередке главной страницысайта есть две моих новых записи. Про Путина с Пугачевой. Про мои с нимитакже не совсем обычные отношения.
См.также
Внешние ссылки
