История из жизни:120895

Содержание

Резерв

Резерв

Резерв

Резерв

Резерв

Резерв

Резерв

Резерв

Резерв

←#120895→

Во времена победившей гласности, неоконченной перестройки и небыстрогоускорения, обрадовавшись свободе смаковать всякие гадости и бандитизм,журналюги до того запугали непривычных к такому освещению событий, и ещесоветских людей, что им самим стало страшно. Как будто до "гласности" неграбили и не убивали и после прекратили разом.Именно тогда, захватив шампанского и прочих калорийных вкусностей,стоически отвергаемых женским полом в "мирное время", мы с Мишкойзабежали поздравить нечуждый нам коллектив ближайшей парикмахерской свосьмым марта. Изрядно "поздравленный" к моменту нашего появленияколлектив перестал быть трудовым, клиентов не обслуживал – о чем ивывесил на двери табличку "санитарный час", забыв об окончании рабочеговремени. Но нас как "своих" пустили.- Что-то, Миша, Вы "заросли" не по-детски, - сказала, пошатнувшись, одна из мастериц ножниц по прозвищу Людок, - пойдем в зал постригу пока трезвая.- Угу, трезвая, - Мишка посмотрел на скопище разномастных пустых бутылок, - Люд, может завтра, а?- А завтра, Миша, только хуже будет, похмельный мастер – враг клиента, - Людок умела настоять на своем.И настояла. И, как немного погодя выяснилось, зря. Во время"подбривания" Мишкиной шеи Людка качнуло, и она легко оперлась на этушею лезвием опасной бритвы и своим немаленьким весом. Мишка потомговорил, что сразу "парикмахерский" анекдот вспомнил: "руку я не у Васпотерял, а на войне еще". Страшного-то вроде ничего – порез неглубокий,всякие квасцы с перекисями в любой парикмахерской есть, только костюм срубашкой кровью залило сильно.Чтобы не пугать своим окровавленным видом жену и детей, очень поздновечером, Миша решил зайти к родителям и переодеться. Его мама,напуганная телевизионным криминалом, увидев залитую кровью пиджак ирубашку, прислонившись к стене, взволновано спросила:- Миша, на тебя напали в подъезде?- Да нет, мам, это я подстричься зашел, - успокоил Мишка, вспомнил Людку, шоркающую бритвой по ремню, и неожиданно сказал, - хорошо хоть сегодня стригся, завтра было бы хуже.

[[Текст истории из жизни::Во времена победившей гласности, неоконченной перестройки и небыстрогоускорения, обрадовавшись свободе смаковать всякие гадости и бандитизм,журналюги до того запугали непривычных к такому освещению событий, и ещесоветских людей, что им самим стало страшно. Как будто до "гласности" неграбили и не убивали и после прекратили разом.Именно тогда, захватив шампанского и прочих калорийных вкусностей,стоически отвергаемых женским полом в "мирное время", мы с Мишкойзабежали поздравить нечуждый нам коллектив ближайшей парикмахерской свосьмым марта. Изрядно "поздравленный" к моменту нашего появленияколлектив перестал быть трудовым, клиентов не обслуживал – о чем ивывесил на двери табличку "санитарный час", забыв об окончании рабочеговремени. Но нас как "своих" пустили.- Что-то, Миша, Вы "заросли" не по-детски, - сказала, пошатнувшись, одна из мастериц ножниц по прозвищу Людок, - пойдем в зал постригу пока трезвая.- Угу, трезвая, - Мишка посмотрел на скопище разномастных пустых бутылок, - Люд, может завтра, а?- А завтра, Миша, только хуже будет, похмельный мастер – враг клиента, - Людок умела настоять на своем.И настояла. И, как немного погодя выяснилось, зря. Во время"подбривания" Мишкиной шеи Людка качнуло, и она легко оперлась на этушею лезвием опасной бритвы и своим немаленьким весом. Мишка потомговорил, что сразу "парикмахерский" анекдот вспомнил: "руку я не у Васпотерял, а на войне еще". Страшного-то вроде ничего – порез неглубокий,всякие квасцы с перекисями в любой парикмахерской есть, только костюм срубашкой кровью залило сильно.Чтобы не пугать своим окровавленным видом жену и детей, очень поздновечером, Миша решил зайти к родителям и переодеться. Его мама,напуганная телевизионным криминалом, увидев залитую кровью пиджак ирубашку, прислонившись к стене, взволновано спросила:- Миша, на тебя напали в подъезде?- Да нет, мам, это я подстричься зашел, - успокоил Мишка, вспомнил Людку, шоркающую бритвой по ремню, и неожиданно сказал, - хорошо хоть сегодня стригся, завтра было бы хуже.]]