История из жизни:18683
Принадлежу я к тому типу дураков, которые век живут - век учатся и, самипонимаете, помирают. Так что студенчество мое продолжается уже 11 лет и 4 ВУЗа,и воспоминаний накопилось соответственно. Расскажу несколько в хронологическомпорядке.История 1 (август 1990): ОВОЩИ и ФРУКТЫПослали нас, маленьких, бедненьких, только на матфак поступивших, овощи собиратьв подшефный колхоз. Мы, конечно, выкручивались, как могли - кто женился срочнои со страшной скоростью, кто поехал во Тьму-Таракань к умирающей тетушке, а кто,по наивности, медицинскую справочку принес о том, что он уже умер и единственноена что отныне способен - учиться математике. Среди этих последних - я и двоедругих действующих лиц: X (женовидный математик) и Y (относительно мужевидныйматематик). Но нас, «справочников», декан по головке погладил и на овощи такиотправил.Приехали. Поле голое. Школа невдалеке. Барак для девочек - налево, для мальчиков -направо. Свет выключают в 22.00. Но лично я засыпаю в 21.00, героиня X - в 24.00,а герой Y - в 20.45 (после вечерней сказки по ОРТ). Остальные женовидныематематики в барак не пошли, а устроили пикничок с костром и страшными историямио том, что делают дикие колхозники с невинными девочками, приезжающими на овощии живущими в ничем не защищенных бараках, а также как добиться их мягкой посадкина 8-11 лет без своевременного судебно-медицинского освидетельствования.Раннезасыапющий герой Б., испугавшись за свою невинность, отправился спатьпораньше. Раннезасыпающая я отправилась осмотреть школьную библиотеку, да тами уснула. Позднозасыпающие женовидные математики, наболтавшись, во тьме кромешнойдобрались до своего барака, разделись под чей-то мирный храп и легли. Храп сталвоинственнее. Девочки принялись обсуждать, что за толстая корова в углуразмычалась. Храп стал обиженней и громче. Девочки решили вести себя тихо -дай Бог, «корова» успокоится. Храп стал торжествующим и громогласным. Девочкирешили принять суровые меры: достали тусклый карманный фонарик и, как естьнеглиже, принялись переворачивать храпунью на другой бок. К ним повернуласькруглая печальная с пробивающимися усами рожа героя Y. Героиня X, котораяоказалась ближе всех (и более всех неглиже), издала безумный вопль, к которомуприсоединился визг Y (вот оно, осуществление страшных историй, причем сразу длядвоих!) - я проснулась в школе (естественно!), испугалась за свою невинность(естественно!), и помчалась будить куратора-преподавателя в барак для мальчиков,где имела бешенный успех: еще бы - под такие звуки из соседнего барака явитьсяпри всем параде с заспанной рожей и приняться дергать за ногу малознакомогопреподавателя! Куратор наш быстренько разобрался в ситуации (у Y оказались праваяс левой руки перепутаны, и его просто потянуло не туда. Барак был пустой,он тихонько устроился в уголке и захрапел), перевел Y в правый барак, а девочкампообещал на следующую ночь нанять охрану из числа амбалов с географфака. Мне жевелел забрать мою раскладушку в школу, ночевать там и больше ему по ночам ногине отрывать.И было утро, и был вечер, ночь вторая.Я уже безгрешно почивала в школе. Радостно обсудив вчерашнее, мальчики под ручкипроводили Y в свой барак и отправились на вечерний пикничок с костерком и всетеми же страшными историями. Вернувшись, они обнаружили, что храп действительноневыносимый и решили пошутить - отнесли Y к самому порогу женского барака.X, которая теперь легла поближе к выходу - чтоб поскорей сбежать в случае чего,разбуженная уже знакомыми звуками, встала прогуляться и - о ужас! - напороласьна раскладушку, которая немедленно принялась визжать хуже давешнего. X традиционновзвыла, прибежали нанятые амбалы-географы, стали тоже орать. Я проснуласьв школе - ну и побежала куратора за ногу дергать! Когда, наконец, дали свет,обе стороны конфликта - X и Y - указали куратору на амбалов-охранников какна насильников, пытавшихся их обесчестить (обоих).И было утро, и был вечер, ночь третья.Бедный наш задерганный куратор ушел спать на соседний временный колхозный стан(метров 300), я - в школу, Y - в барак для мальчиков, X - в барак для девочек,девочки и мальчики - на вечерний костер. На этот раз, по возвращении, мальчикитерпели жуткий храп аж до 4 часов утра. В этот час самоубийств нервы у них сдали,и они вынесли Y вместе с раскладушкой подальше, прямо на помидорные грядки.А я, надо сказать, если кураторов за ноги не дергаю, то именно в это времяи встаю. Иду я эдак по полю, по туману - и слышу вдруг тихое и жалобное:«Ау! Аууу!». Подхожу ближе - Y в одеяле как Цицерон в тоге, раскладушка подмышкой, лицо с пробивающимися усами - печальное донельзя. И говорю ему:«Заблудился, бедненький! Замерз маленький! Идем, радость моя - отведу, куда тебенадо». И беру его за ручку, и веду в барак, и дергаю за ногу на первой же раскладушке, и говорю: «X! Тут к тебе пришли…»Продолжение в визгом, воплем, куратором и амбалами вы уже читали.P.S.: в тот же день куратор вызвал X, Y и меня, и, еле сдерживая хохот, спросил:«Вы, трое, - у вас там справки были какие-то? Что вам работать в поле нельзя?Ехайте отсюда подальше - здоровье беречь - и желательно в разные стороны!»
См.также
Внешние ссылки
