История из жизни:106629
Рано или поздно, под старость или в расцвете лет, Несбывшееся зоветнас, и мы оглядываемся, стараясь понять, откуда прилетел зов. Тогда,очнувшись среди своего мира, тягостно спохватясь и дорожа каждым днем,всматриваемся мы в жизнь, всем существом стараясь разглядеть, неначинает ли сбываться Несбывшееся? Не ясен ли его образ? Не нужно литеперь только протянуть руку, чтобы схватить и удержать его слабомелькающие черты? Между тем время проходит, и мы плывем мимо высоких,туманных берегов Несбывшегося, толкуя о делах дня.(А. Грин "Бегущая по волнам") Коллеги из турбюро называли Алевтину Петровну Жопа-Щебетунья.Словесный поток, которым она обычно орошала свои экскурсии по городуНовочеркасску, был сравним разве что с семяизвержением демобилизованногоморяка в портовых борделях Кейптауна. Жопа обрушивала на туристов такойвал исторических сведений, что тем оставалось только крутить головами исоображать, в какую же столицу мира они попали. Зато ей доверяли водить иностранцев, несмотря на кое-какиешероховатости в личном деле. Особенно удачно выходило с французами -секретом их картавости Жопа овладела еще в школе.- Все очень просто: вместо грассированного "р" надо всего-навсего произносить фрикативное "г", - втолковывала она охочим до языков новочерскасским дурням и при каждом удобном поводе норовила щебетнуть с прононсом.На встречу с зарубежьем Алевтина нацепляла шляпку с подсиненнымв кастрюле для борща петушиным пером, нитяные перчатки и запасаласьфилософским словарем, чтобы достойно парировать каверзные вопросы. Атакие случались: история казачества, разрушенные церкви и главное,трагические события 62-года. Жопа умело лавировала: при советской властизадорно кивала на происки Запада, а с приходом Ельцина столь же задорноутверждала, что сознательные рабочие уже тогда боролись с застоем. Отом, что в беспорядках самое активное участие принимал ее горячо любимыйотец, сгинувший затем в лагерях, она скромно умалчивала. Туристы ведь неэто хотят услышать - они приехали полюбоваться городом. О, а тут есть начто посмотреть! И то, и се... Свои экскурсы Жопа заканчивала весьмаэффектно. Подводила утомленных паганелей к северной Триумфальной арке и,расписав в деталях каждый барельеф, провозглашала: "... Вот и недаромнаш город называют маленький Париж! " Париж и был то самое Несбывшееся, которое звало и манилоАлевтину. Как ей казалось, она могла бы водить там экскурсии с закрытымиглазами: левый берег, правый берег... Сорбонна, Люксембургский сад,бульвары... Монтмартр, Лувр, площадь Согласия, бульвары... И она –Триумфальная арка.- А наша-то не хуже, - размышляла Алевтина, разглядывая наполеоновскую роскошь на открытке, - Ну поменьше разве что, зато поспокойней как-то, поскромней...К 200-летию города ее неожиданно наградили трехдневной поездкойв это самое Несбывшееся, а вместе с путевкой подкинули передачку дляодного новочеркасского писателя, когда-то давшего интервью радио"Свобода" и успевшего перебраться за рубеж на волне репрессий узниковсовести, коим искренне себя считал, хоть и пользовался всеми благамипартийного распределителя. Писатель был старый пропойца. На "Свободе" он долго непродержался, поскольку кроме обличительных речей против советскогорежима и сочного баритона ничего в запасе не держал. И последние летдвадцать подвизался главным образом на эмигрантских посиделках как самыйдушевный исполнитель песни "Есть город золотой... ". Встреча земляков стала исторической – у Триумфальной арки. Жопапередала икру, рекомендательное письмо и буханку бородинского хлеба,потом открыла рот и приготовилась слушать. Писатель, разочарованный, чтов посылке отсутствует водка, вяло промычал:- Может, могу чем помочь?- О да, покажите мне свой Париж! - воскликнула Жопа, топоча от нетерпения ботами и придерживая двумя пальцами перо, опасаясь, как бы его не сбил к черту беспокойный западный ветер.- Это можно, - икнул писатель, прикинув, что, глядишь, на выпивку все же обломится.Его Париж начинался в Булонском лесу, где Жопа, наконец, увиделато, о чем даже не подозревала: мужчин с грудями ("тута всякиепедики-медики", – откомментировал писатель), серое уебище российскогопосольства (говорят, на крыше круглосуточно дежурят снайперы, да-да, досих пор!), лужайки, усыпанные использованными гандонами и шприцами...- Оп-па, смотри-ка ебутся, - добродушно хохотнул писатель, ткнувпальцем в стоявший на обочине закрытый фургончик. Наметанный глаз сразуприметил и приткнувшуюся рядом малолитражку, и то, что фургончикподрагивает на рессорах – понимай, живет своей половой жизнью. Жопа зарделась от таких слов, хотя не поняла, как это. В силуобстоятельств бедняжка вековала старой девой, и будь писатель настоящимловцом человеческих душ, а не пиздаболом, он бы сразу это понял. Из леса свободоискатель потащил свою девственницу в центр и попути готовил к худшему:- Сейчас пойдем на улицу, которую какой-то шутник назвал полямиЕлисея. Только ты не думай, что это и вправду поля, засеянные клевероми засранные тучными стадами. Ничего такого нет и в помине. Нет дажеЕлисея. Одни кабаки с блядями, да лавки с дорогостоящим тряпьем. Вобщем, бездуховность и разврат - тяжко вздохнул литератор, с тоскойвспомнив бурную молодость и распределитель. - Долго мы там задерживатьсяне будем, разве что ты захочешь повальсировать в Куин. Я составлю тебекомпанию, со мной тебе будет спокойней. Правда, ты будешь не в теме -э-хе-хе, там теперь собирается весь цвет московской педерастии... а ведькак нас гноили! По тюрьмам, по лагерям... Но лично я, чтоб ты несомневалась, в печали гляжу на такую растрату генофонда. Знаешь, Ж....Алевтина, скоро, очень скоро мы окажемся в меньшинстве, вот что я тебескажу. И эта перспективка меня безмерно расстраивает. Ну вот, там –Лувр....- Там - Джоконда! – выдохнула Жопа с прононсом- Угу, и Мона Лиза. И еще куча всякого другого говнеца, поэтому лично я туда не пойду. Но ты сходи, конечно. Потом. А сейчас давай лучше к Тане завернем. На Пигаль, не так уже и далеко...В баре было относительно тихо и безлюдно – вечер тольконамечался. Хозяйка заведения - Таня Козерог, по мужу мадам Жулье,разметав бюсты по стойке бара, отчитывала молоденькую гардеробщицу:- Нет, ты посмотри на себя! Лахудра лахудрой. Ты на помойке одеваешься что ли? Должна приходить на работу в Пуччи и Гуччи, а не в отрепьях. Тут тебе не ленинская библиотека! А если клиент захочет с тобой выйти? Исподнее-то какое? Небось бабушкины панталоны "анти-флирт"? "Перла" должна быть надевана или "Ерос"! У нас же тут везде передний фронт, тем более в гардеробной. Бар начинается с чего? С вешалки! Это еще Шекспир сказал, между прочим...Заприметив гостей, Таня профессионально ощерилась металлокерамикой,тут же погасшей при виде того, как пучится юбка у Алевтины на заднемфронте и гучится перо на безумной шляпке. "Это чо такое? Ты кого привел? И, главное, зачем??? " -замелькали беспокойные вопросы в таниных заплывших и мигомнасторожившихся глазках.- Вот землячка приехала, - торопливо зачастил писатель. – Париж показываю. Лувр там, Нотр-Дам...- Ох, Париж этот! – у Тани тоже был свой - Вчера иду по Пасям в шубе, чисто волчьей, между прочим, - мне ее мой Жулье из Турции привез - все руки заняты – сумки, пакеты с каким-то гавнищем. Вдруг из подворотни выскакивает вот такой громила, весь черный, жуткий и с воплем "Гринпыыыыс" как хуякнет мне по накрашенной морде и сумку хвать! А потом на шубу ка-аак из балончика краской прысканет. Красной между прочим. Нет, видали! Жулье расстроится, прям боюсь ему сказать.Таня лукавила – муж числился у нее на окладе вышибалой и сам словалишнего супруге не говорил. Таня заведовала всеми делами, которые,надо заметить, шли совсем неплохо, хотя ей все никак не удавалосьтиснуть рекламку в "Русскую мысль".- Тебе какой сок? – почти ласково спросила она Алевтину.- Апельсинный, - пролепетала та, робко косясь на невозможнуюкрасоту интерьера: стены, затянутые черным блескучим бархатом, узкиезеркала, отражающие вереницу бутылок, картину "Незнакомка" и саму Таню втаком же блескучем "Пако Рабане", мешавшую для несмышленой Жопы коктейль"скрудрайвер" и грезившую, между прочим, об отвертке соседа по площадке.- Да, - поддакнул писатель, хлопнув джин-тоник "от дома" ивтайне надеясь на второй. - С этими неграми и арабами скоро мы будем вменьшинстве, и меня эта перспективка оччччень расссстраивает... Перетерев о политике Ширака, о ценах в Новочеркасске, о Пушкинеи о Жулье, покрутив головой и носом, он сообразил, что второго стаканане будет и неуверенно промямлил:- Ну, мы пойдем, пожалуй...- Да-да, приятно было. Заходите еще, - заторопила их Таня, с опаской поглядывая то на дверь с красным фонарем, то на осоловевшую от тепла и скрудрайвера Жопу.С Пигаль парочка двинула в Марэ – там проживали некие Ромики илиГоглики, у которых на ужин была китайская вермишель и бутылка кислогоБожоле, однако за канабисом все равно пришлось тащиться на улицу Лапп...Там у Жопы случился вертиж от смешанных ароматов мочи, наркотиков,спиртного и разговоров.- Рома, кончай нюхать кокаин! Ведь стоять не будет, - убеждал писатель какого-то из Гогликов, сам едва стоя на ногах, - Ты ж лингвист. Или cox или cock, а вместе, знаешь, до поры до времени. Уж лучше пей, вот что я тебе скажу.- Да, отъебись ты, - возражали Гоглики хором, выискивая в подворотняхзнакомых продавцов. Последнее, что Жопа запомнила с того вечера, была решеткакладбища Пер-Лашез, у которой писатель остановился справить нужду и,облегчившись, вдруг ни с того ни с сего затянул:- Над небом голубым есть гоpод золотой....- Гуляют там животные невиданной кpасы.... – тоненьким голоском подпевала очумевшая от впечатлений Алевтина...Вернувшись домой, она достала с антресолей коробку из-под бот испрятала туда открытки с изображением ненужного больше Несбывшегося. Наследующий день была плановая экскурсия, которая закончилась как всегдаэффектно, у северной Триумфальной арки:- Вот и недаром наш город называют маленькой Москвой!
См.также
Внешние ссылки
