История из жизни:106977

Материал из Онлайн справочника
Перейти к навигацииПерейти к поиску

Операция "Обрезание"Отпуск 1991 года не был лучшим в моей жизни. Во-первых, он пришелся наначало мая. Во-вторых, от купания в холодной воде у меня заболели почки,и прямо с ялтинского пляжа я угодил в урологическое отделениеСимферопольской областной больницы. Представьте себе энергичногомолодого человека в палате на шесть коек и площадью 20 квадратныхметров. Мои глаза видели даже то, что меня совершенно не касалось.Как-то утром моему товарищу по несчастью на койке справа делалиочередную процедуру. Я вроде смотрел на симпатичную медсестру и вдругпонял, что средних лет сосед, представившийся Леонидом Марковичем,обрезан. Тот перехватил мой взгляд, и когда сестра ушла, спросил: - Что, никогда обрезанных не видел? - Нет, видел, - ответил я, – мой дед, например, был обрезан. Ну, а отецуже нет. - Понимаю, - сказал Леонид Маркович, - меня бы тоже не обрезали, еслибы не большая международная политика. Я само-собой ничего не помню, нознаю от отца. У него цепкая память профессионального военного.Когда дело доходит до семейных историй и рассказчик не ограниченвременем, он начинает издалека. Леонид Маркович не был исключением изэтого правила. Его повествование прерывалось процедурами и едой, уходилодалеко в сторону и возвращалось обратно по сложной кривой. Я попытаюсьвоспроизвести все, что мне удалось запомнить, без совсем уже излишнихподробностей и отступлений. - Мои родители познакомились в конце Второй мировой войны. Отец лечилсяпосле ранения в дивизионном госпитале, а мама работала там врачем. Летим было примерно по тридцать. Знаю, что до войны оба имели другие семьи,но детей не было. Довоенные связи они, не знаю почему, поддерживать нехотели. Поэтому отец с удовольствием принял назначение военпредом настанкостроительный завод в город Бердичев, где у них не было дажезнакомых. Вообще-то Бердичев всегда считался еврейским центром, но моиродители были евреями только по паспорту и об этой стороне бердичевскойжизни не очень задумывались, тем более что после войны евреев там почтине осталось. Они дружили с несколькими офицерскими семьями, которыеточно были нееврейскими. Устраивали вечеринки, ходили в кино, любилитанцевать, праздновали вместе советские праздники. Они даже имена себеизменили. Отец называл себя Марком Львовичем, мама - Фаиной Саввичной.Я родился в январе 1948 года. Вечером, на пятый день после моегорождения, отец был дома и планировал как завтра утром он заберет маму именя из роддома. Вдруг в дверь позвонили. Отец пошел открывать безвсякого энтузиазма: друзья и бутылки ему уже порядочно надоели. Но задверью оказались два совершенно незнакомых товарища, которые, неспрашивая разрешения, прошли по длинному коридору офицерского общежитияпрямо в комнату. Там один из незнакомцев, одетый в шинель без знаковразличия, показал отцу удостоверение начальника Бердичевского горотделаМГБ, взял стул и расположился в стороне поближе к двери. Другой, вбогатом ратиновом пальто с меховым воротником и отлично сшитом костюме,представился Владимиром Михайловичем, попросил отца сесть к столу, самсел напротив и начал разговор: - Марк Львович, прежде всего хочу поздравить вас с рожднием сына ипожелать вырастить его достойным гражданином СССР!Владимир Михайлович встал, крепко пожал отцу руку и послесоответствующей паузы перешел к делу. - Марк Львович, вы и ваша жена - боевые офицеры, коммунисты. Мы знаем,что вам можно доверять, и что болтать лишнее вы не станете тоже. Поэтомумы обращаемся к вам за помощью. Международный империализм в лицеамериканского капитализма планирует создать на Ближнем Востокенезависимое еврейское государство Израиль. По их замыслу Израиль долженстать долговременным инструментом американского влияния в этом регионе.Советский Союз не может стоять и не стоит в стороне от этих событий.Партия и правительство решили, что правильной тактикой на данный моментявляется политика сотрудничества. Американское правительство тоженуждается в нашей поддержке и хочет сотрудничать. Но влиятельныееврейские лоббисты в американском конгрессе пытаются создать обстановкунедоверия. Главными их обвинениями являются антисемитизм и отсутствиерелигиозной свободы в СССР. Сейчас в нашей стране находится с визитомполуофициальная делегация американских евреев. Посещения московскойсинагоги и беседы с раввином им показалось недостаточно. Через три дняони приезжают в Бердичев. Хотят посетить чью-то могилу и присутствоватьна церемонии обрезания еврейского мальчика. Мы решили доверить этуоперацию вашей семье.Отцу даже не пришло в голову отказываться, он сразу понял, что это нетот случай. Тем не менее попытался выразить сомнение в осуществимостиплана и обратил внимание на неблагоприятные обстоятельства: - Но в Бердичеве нет ни синагоги ни моэла.Владимир Михайлович успокоил его: - Синагога найдется, а моэл приедет, пусть даже издалека. - А он согласится? - Он уже согласился. Моэл сказал, что давно соскучился по Бердичеву ибудет счастлив обрезать еще одного еврейского мальчика. Попросил только,чтобы мальчик действительно был еврейским. Я дал слово. Выполнение этогообещания зависит и от вас, Марк Львович. - Какие будут распоряжения? – по-военному спросил отец. - Прямо сейчас никаких. Завтра заберете жену из роддома, а в четверг,ровно в 11:30 я на серой "Победе" буду ожидать вас около дома. Попроситевашу жену одеть длинное платье с рукавами и шляпку. Сами оденьтепарадную форму и не снимайте фуражку ни при каких обстоятельствах. Междупрочим, вы умеете читать на древнееврейском? - Умею, меня научил дед. - А на идиш говорите? - Говорю, и жена тоже. - Ну, совсем замечательно! До четверга!Нежданные гости пожали отцу руку и ушли.В четверг, ровно в 11:30 принаряженные родители вынесли меня из дому.Машина уже стояла около подъезда. Отец усадил нас с мамой на заднеесидение, сам сел рядом с водителем. Тот поздоровался и только по голосуотец смог узнать Владимира Михайловича. Его бритое вчера лицо скрывалабольшая клочковатая борода, на голове была широкополая черная шляпа, аиз-под расстегнутого пальто виднелись черный костюм и белая рубашка. Впоследний раз отец встречал так одетых людей много лет назад в местечке,где гостил у своего деда, моего прадеда. - Смотри, у них там даже гримеры есть, – подумал он.Ехали недолго, остановились у районного Дома культуры, куда родителичасто ходили в кино. Но теперь вход украшала не пятиконечная, ашестиконечная звезда. Вошли внутрь. Зал был тем же, но со сцены исчезкиноэкран, который, как оказалось, закрывал дверку с занавеской. Отецвспомнил, что за этой дверкой должны храниться свитки Торы. Со стенубрали лозунги и плакаты. За ними обнаружились цветочные орнаменты в тонлепке на потолке. У входа появился столик с кипой книг надревнееврейском. Отец даже удивился собственной недогадливости: хорошознакомое здание наверняка было когда-то синагогой.Между рядами кресел медленно прохаживался человек. Первым, чтопривлекало внимание были его неправдоподобная худоба и неправдоподобныйсвет, льющийся из выцветших глаз. Одет он был в ту же черную униформу,которая висела на нем, как на вешалке. Человек подошел к родителям изаговорил с ними на идиш: - Какое еврейское имя вашей матери? – спросил он отца. - Рахиль. - А вашей? - Малка, - ответила мать. - Какие ваши еврейские имена? - Мордехай. - Сара-Фаня. - Вы понимаете смысл обрезания? - Понимаю, - ответил отец, - заключение союза с Б-гом. - Как вы хотите назвать сына? - Лейба. - Почему, если не секрет? - В честь моего отца, - сказал отец. - Его нет в живых? - Они с мамой погибли во время бомбежки, когда бежали из Минска.Человек закрыл глаза руками, помолчал и продолжил: - Меня зовут реб Меир. Я буду делать обрезание вашему сыну. Неволнуйтесь, я делал это очень много раз и ни разу не отрезал ничеголишнего. Потом реб Меир взял меня на руки, посмотрел и добавил: - У этого мальчика необычная судьба. Когда-нибудь он будет жить в домесолнца.Отец запомнил эту фразу, но что она означает никто не сумел обьяснить досих пор.Тем временем дверь синагоги открылась. Вошли примерно десять мужчин втаких же черных костюмах. Отец с интересом смотрел на американцев,здоровых, упитанных, очень уверенных в себе. А те рассматривалисоветских единоверцев с некоторым недоумением. Ни худоба, ни офицерскаяформа похоже не связывались в их представлении с привычным образомеврея. Отцу показалось, что один из гостей узнал реб Меира и что тотузнал тоже и дал знак молчать, но произошло это так быстро, что вполнемогло и показаться. Приступили к молитве. Командовал парадом ВладимирМихайлович. Кроме этого он виртуозно держался между реб Меиром изаокеанскими гостями, не давая им поговорить. Службу он вел легко,непринужденно и по-видимому без ошибок. Только раз американец попыталсяего поправить, но Владимир Михайлович мгновенно сказал ему на смесидревнееврейского и идиш что-то такое, что тот долго смеялся, цокалязыком и одобрительно качал головой.После молитвы меня обрезали. Потом принесли несколько бутылок водки ифаршированную рыбу. Родителей поздравляли. Американцы спрашивали почемуне присутствуют родственники. Папа и мама, не особо кривя душой,отвечали, что все погибли. Американцы подарили отцу зеленые доллары,которые он видел впервые в жизни, пожали руку и уехали.Владимир Михайлович подвез родителей к дому. После нескольких рюмок всинагоге отец расхрабрился: - Разрешите вопрос? - Разрешаю. - Откуда вы все это знаете? - В подробностях рассказывать долго, - задумался Владимир Михайлович, -а вкратце я рос сиротой. Воспитывал меня дед, знаменитый полтавскийраввин. Мечтал, чтобы и я стал раввином. В шестнадцать лет я сдалраввинский экзамен. А через несколько месяцев деда убили во времяпогрома петлюровцы полковника Болбочана. Я был молодой, горячий,поклялся отомстить, ушел в Красную Армию. Думал, что скоро вернусь вПолтаву. И никогда не вернулся... Что-нибудь еще? - Владимир Михайлович, пришлите пожалуйста справку, что не мы с мужемзатеяли всю эту историю, – попросила мама. - Обязательно пришлю. Да, чуть не забыл, валюту нужно сдать.Отец отдал доллары, машина уехала, меня понесли кормить.Примерно через месяц отцу позвонили и попросили зайти в горотдел МГБ.Там ему вручили Справку. На бланке Главного управления МГБ СССР былонапечатано: "Настоящая выдана Марку Львовичу и Фаине Саввичне Левиным втом, что их сын Леонид подвергся обрезанию в ходе спецоперации по защитегосударственных интересов Советского Союза". Внизу красовалась подписьгенерал-лейтенанта П. А. Судоплатова.. . . . . . . . . . . - Ну и как, пригодилась эта справка? – поинтересовался я. - Да, один раз пригодилась. – оживился Леонид Маркович, - Когда язакончил Харьковский политехнический институт, меня загребли на два годав армию. Попал я в Забайкальский военный округ. Конечно, служитьофицером не то, что солдатом, но удовольствия все равно мало. Большевсех меня допекал политрук, капитан Синельников. Начнем с того, что яоказался первым евреем, которого он увидел собственными глазами.Во-вторых, как только я побывал в бане, ему доложили, что я обрезан.В-третьих, он читал газеты, смотрел телевизор и верил всему, чтопечатают и показывют. Верил потому, что был пьян, а пьян он был всегда.Однажды, тоже спьяну, капитан решил, что я израильский шпион. Эта мысльманиакально застряла в его голове. Может быть, на трезвую голову он быуспокоился, но трезвым он никогда не был. Каждый раз, встретив меня,этот мудак совершенно серьезно спрашивал нечто вроде: - А бабы в Израиле хорошие?Я вспомнал бравого солдата Швейка и не менее серьезно отвечал: - Бабы везде хорошие!Моим шуточкам пришел конец после очередных стрельб. Стреляли мы изавтомата. Снайпер из меня никакой, а в этот раз даже в мишень не попал.Вместо этого срезал подставку, которая держала мишень. Капитан счел этоособой удалью и на разборе стрельб громогласно заявил: - Да, Моссад умеет кадры готовить, - и выразительно посмотрел в моюсторону.Вечером он отправил донесение в особый отдел округа. Об этом мне доложилсвязист Сережа Коломиец, которому я помогал готовиться к вступительнымпо физике и математике. Мне просто повезло, что ночью я сумелдозвониться отцу.На следующее утро за мной приехали два особиста, отвезли в Читу ипосадили на офицерскую гауптвахту до выяснения обстоятельств. Отец,тогда уже подполковник, прилетел в Читу и пробился к начальнику особогоотдела. Когда тот развернул справку и увидел подпись Судоплатова, онвстал и читал уже стоя. Прочитав, негромко пробурчал себе под нос: - Серьезный мужик был. Дело делал. Зря его посадили..Меня в тот же день меня приписали к особому отделу. Там я и дослужил,ничем особенно не занимаясь. От скуки стал часто ходить в городскуюбиблиотеку и в результате женился на библиотекарше. Появились дети.Теперь они почти взрослые и хотят уезжать в Израиль. - А вы? - Я не против, но меня не отпускают родители. Они так и осталисьбоевыми офицерами и коммунистами. Ну ничего, как-то все уладится. Поедук младшему брату. Он уже там. Живет в Бейт-Шемеше.Я тогда тоже собирался уезжать в Израиль, зубрил иврит днем и ночью.Ивритские слова Бейт-Шемеш сразу перевелись в моем мозгу как "домсолнца". Предсказание реб Меира стало для меня ясным, и я уверенносказал Леониду Марковичу: - Обязательно уедете!С тех пор прошло много лет. Я иногда вспоминаю эту историю и обещаю себевыяснить хоть что-нибудь о реб Меире. Но каждый раз наваливаютсяповседневные заботы, и я откладываю реб Меира на будущее, которое,надеюсь, однажды наступит.Abrp722http://world.lib.ru/b/b_a/

[[Текст истории из жизни::Операция "Обрезание"Отпуск 1991 года не был лучшим в моей жизни. Во-первых, он пришелся наначало мая. Во-вторых, от купания в холодной воде у меня заболели почки,и прямо с ялтинского пляжа я угодил в урологическое отделениеСимферопольской областной больницы. Представьте себе энергичногомолодого человека в палате на шесть коек и площадью 20 квадратныхметров. Мои глаза видели даже то, что меня совершенно не касалось.Как-то утром моему товарищу по несчастью на койке справа делалиочередную процедуру. Я вроде смотрел на симпатичную медсестру и вдругпонял, что средних лет сосед, представившийся Леонидом Марковичем,обрезан. Тот перехватил мой взгляд, и когда сестра ушла, спросил: - Что, никогда обрезанных не видел? - Нет, видел, - ответил я, – мой дед, например, был обрезан. Ну, а отецуже нет. - Понимаю, - сказал Леонид Маркович, - меня бы тоже не обрезали, еслибы не большая международная политика. Я само-собой ничего не помню, нознаю от отца. У него цепкая память профессионального военного.Когда дело доходит до семейных историй и рассказчик не ограниченвременем, он начинает издалека. Леонид Маркович не был исключением изэтого правила. Его повествование прерывалось процедурами и едой, уходилодалеко в сторону и возвращалось обратно по сложной кривой. Я попытаюсьвоспроизвести все, что мне удалось запомнить, без совсем уже излишнихподробностей и отступлений. - Мои родители познакомились в конце Второй мировой войны. Отец лечилсяпосле ранения в дивизионном госпитале, а мама работала там врачем. Летим было примерно по тридцать. Знаю, что до войны оба имели другие семьи,но детей не было. Довоенные связи они, не знаю почему, поддерживать нехотели. Поэтому отец с удовольствием принял назначение военпредом настанкостроительный завод в город Бердичев, где у них не было дажезнакомых. Вообще-то Бердичев всегда считался еврейским центром, но моиродители были евреями только по паспорту и об этой стороне бердичевскойжизни не очень задумывались, тем более что после войны евреев там почтине осталось. Они дружили с несколькими офицерскими семьями, которыеточно были нееврейскими. Устраивали вечеринки, ходили в кино, любилитанцевать, праздновали вместе советские праздники. Они даже имена себеизменили. Отец называл себя Марком Львовичем, мама - Фаиной Саввичной.Я родился в январе 1948 года. Вечером, на пятый день после моегорождения, отец был дома и планировал как завтра утром он заберет маму именя из роддома. Вдруг в дверь позвонили. Отец пошел открывать безвсякого энтузиазма: друзья и бутылки ему уже порядочно надоели. Но задверью оказались два совершенно незнакомых товарища, которые, неспрашивая разрешения, прошли по длинному коридору офицерского общежитияпрямо в комнату. Там один из незнакомцев, одетый в шинель без знаковразличия, показал отцу удостоверение начальника Бердичевского горотделаМГБ, взял стул и расположился в стороне поближе к двери. Другой, вбогатом ратиновом пальто с меховым воротником и отлично сшитом костюме,представился Владимиром Михайловичем, попросил отца сесть к столу, самсел напротив и начал разговор: - Марк Львович, прежде всего хочу поздравить вас с рожднием сына ипожелать вырастить его достойным гражданином СССР!Владимир Михайлович встал, крепко пожал отцу руку и послесоответствующей паузы перешел к делу. - Марк Львович, вы и ваша жена - боевые офицеры, коммунисты. Мы знаем,что вам можно доверять, и что болтать лишнее вы не станете тоже. Поэтомумы обращаемся к вам за помощью. Международный империализм в лицеамериканского капитализма планирует создать на Ближнем Востокенезависимое еврейское государство Израиль. По их замыслу Израиль долженстать долговременным инструментом американского влияния в этом регионе.Советский Союз не может стоять и не стоит в стороне от этих событий.Партия и правительство решили, что правильной тактикой на данный моментявляется политика сотрудничества. Американское правительство тоженуждается в нашей поддержке и хочет сотрудничать. Но влиятельныееврейские лоббисты в американском конгрессе пытаются создать обстановкунедоверия. Главными их обвинениями являются антисемитизм и отсутствиерелигиозной свободы в СССР. Сейчас в нашей стране находится с визитомполуофициальная делегация американских евреев. Посещения московскойсинагоги и беседы с раввином им показалось недостаточно. Через три дняони приезжают в Бердичев. Хотят посетить чью-то могилу и присутствоватьна церемонии обрезания еврейского мальчика. Мы решили доверить этуоперацию вашей семье.Отцу даже не пришло в голову отказываться, он сразу понял, что это нетот случай. Тем не менее попытался выразить сомнение в осуществимостиплана и обратил внимание на неблагоприятные обстоятельства: - Но в Бердичеве нет ни синагоги ни моэла.Владимир Михайлович успокоил его: - Синагога найдется, а моэл приедет, пусть даже издалека. - А он согласится? - Он уже согласился. Моэл сказал, что давно соскучился по Бердичеву ибудет счастлив обрезать еще одного еврейского мальчика. Попросил только,чтобы мальчик действительно был еврейским. Я дал слово. Выполнение этогообещания зависит и от вас, Марк Львович. - Какие будут распоряжения? – по-военному спросил отец. - Прямо сейчас никаких. Завтра заберете жену из роддома, а в четверг,ровно в 11:30 я на серой "Победе" буду ожидать вас около дома. Попроситевашу жену одеть длинное платье с рукавами и шляпку. Сами оденьтепарадную форму и не снимайте фуражку ни при каких обстоятельствах. Междупрочим, вы умеете читать на древнееврейском? - Умею, меня научил дед. - А на идиш говорите? - Говорю, и жена тоже. - Ну, совсем замечательно! До четверга!Нежданные гости пожали отцу руку и ушли.В четверг, ровно в 11:30 принаряженные родители вынесли меня из дому.Машина уже стояла около подъезда. Отец усадил нас с мамой на заднеесидение, сам сел рядом с водителем. Тот поздоровался и только по голосуотец смог узнать Владимира Михайловича. Его бритое вчера лицо скрывалабольшая клочковатая борода, на голове была широкополая черная шляпа, аиз-под расстегнутого пальто виднелись черный костюм и белая рубашка. Впоследний раз отец встречал так одетых людей много лет назад в местечке,где гостил у своего деда, моего прадеда. - Смотри, у них там даже гримеры есть, – подумал он.Ехали недолго, остановились у районного Дома культуры, куда родителичасто ходили в кино. Но теперь вход украшала не пятиконечная, ашестиконечная звезда. Вошли внутрь. Зал был тем же, но со сцены исчезкиноэкран, который, как оказалось, закрывал дверку с занавеской. Отецвспомнил, что за этой дверкой должны храниться свитки Торы. Со стенубрали лозунги и плакаты. За ними обнаружились цветочные орнаменты в тонлепке на потолке. У входа появился столик с кипой книг надревнееврейском. Отец даже удивился собственной недогадливости: хорошознакомое здание наверняка было когда-то синагогой.Между рядами кресел медленно прохаживался человек. Первым, чтопривлекало внимание были его неправдоподобная худоба и неправдоподобныйсвет, льющийся из выцветших глаз. Одет он был в ту же черную униформу,которая висела на нем, как на вешалке. Человек подошел к родителям изаговорил с ними на идиш: - Какое еврейское имя вашей матери? – спросил он отца. - Рахиль. - А вашей? - Малка, - ответила мать. - Какие ваши еврейские имена? - Мордехай. - Сара-Фаня. - Вы понимаете смысл обрезания? - Понимаю, - ответил отец, - заключение союза с Б-гом. - Как вы хотите назвать сына? - Лейба. - Почему, если не секрет? - В честь моего отца, - сказал отец. - Его нет в живых? - Они с мамой погибли во время бомбежки, когда бежали из Минска.Человек закрыл глаза руками, помолчал и продолжил: - Меня зовут реб Меир. Я буду делать обрезание вашему сыну. Неволнуйтесь, я делал это очень много раз и ни разу не отрезал ничеголишнего. Потом реб Меир взял меня на руки, посмотрел и добавил: - У этого мальчика необычная судьба. Когда-нибудь он будет жить в домесолнца.Отец запомнил эту фразу, но что она означает никто не сумел обьяснить досих пор.Тем временем дверь синагоги открылась. Вошли примерно десять мужчин втаких же черных костюмах. Отец с интересом смотрел на американцев,здоровых, упитанных, очень уверенных в себе. А те рассматривалисоветских единоверцев с некоторым недоумением. Ни худоба, ни офицерскаяформа похоже не связывались в их представлении с привычным образомеврея. Отцу показалось, что один из гостей узнал реб Меира и что тотузнал тоже и дал знак молчать, но произошло это так быстро, что вполнемогло и показаться. Приступили к молитве. Командовал парадом ВладимирМихайлович. Кроме этого он виртуозно держался между реб Меиром изаокеанскими гостями, не давая им поговорить. Службу он вел легко,непринужденно и по-видимому без ошибок. Только раз американец попыталсяего поправить, но Владимир Михайлович мгновенно сказал ему на смесидревнееврейского и идиш что-то такое, что тот долго смеялся, цокалязыком и одобрительно качал головой.После молитвы меня обрезали. Потом принесли несколько бутылок водки ифаршированную рыбу. Родителей поздравляли. Американцы спрашивали почемуне присутствуют родственники. Папа и мама, не особо кривя душой,отвечали, что все погибли. Американцы подарили отцу зеленые доллары,которые он видел впервые в жизни, пожали руку и уехали.Владимир Михайлович подвез родителей к дому. После нескольких рюмок всинагоге отец расхрабрился: - Разрешите вопрос? - Разрешаю. - Откуда вы все это знаете? - В подробностях рассказывать долго, - задумался Владимир Михайлович, -а вкратце я рос сиротой. Воспитывал меня дед, знаменитый полтавскийраввин. Мечтал, чтобы и я стал раввином. В шестнадцать лет я сдалраввинский экзамен. А через несколько месяцев деда убили во времяпогрома петлюровцы полковника Болбочана. Я был молодой, горячий,поклялся отомстить, ушел в Красную Армию. Думал, что скоро вернусь вПолтаву. И никогда не вернулся... Что-нибудь еще? - Владимир Михайлович, пришлите пожалуйста справку, что не мы с мужемзатеяли всю эту историю, – попросила мама. - Обязательно пришлю. Да, чуть не забыл, валюту нужно сдать.Отец отдал доллары, машина уехала, меня понесли кормить.Примерно через месяц отцу позвонили и попросили зайти в горотдел МГБ.Там ему вручили Справку. На бланке Главного управления МГБ СССР былонапечатано: "Настоящая выдана Марку Львовичу и Фаине Саввичне Левиным втом, что их сын Леонид подвергся обрезанию в ходе спецоперации по защитегосударственных интересов Советского Союза". Внизу красовалась подписьгенерал-лейтенанта П. А. Судоплатова.. . . . . . . . . . . - Ну и как, пригодилась эта справка? – поинтересовался я. - Да, один раз пригодилась. – оживился Леонид Маркович, - Когда язакончил Харьковский политехнический институт, меня загребли на два годав армию. Попал я в Забайкальский военный округ. Конечно, служитьофицером не то, что солдатом, но удовольствия все равно мало. Большевсех меня допекал политрук, капитан Синельников. Начнем с того, что яоказался первым евреем, которого он увидел собственными глазами.Во-вторых, как только я побывал в бане, ему доложили, что я обрезан.В-третьих, он читал газеты, смотрел телевизор и верил всему, чтопечатают и показывют. Верил потому, что был пьян, а пьян он был всегда.Однажды, тоже спьяну, капитан решил, что я израильский шпион. Эта мысльманиакально застряла в его голове. Может быть, на трезвую голову он быуспокоился, но трезвым он никогда не был. Каждый раз, встретив меня,этот мудак совершенно серьезно спрашивал нечто вроде: - А бабы в Израиле хорошие?Я вспомнал бравого солдата Швейка и не менее серьезно отвечал: - Бабы везде хорошие!Моим шуточкам пришел конец после очередных стрельб. Стреляли мы изавтомата. Снайпер из меня никакой, а в этот раз даже в мишень не попал.Вместо этого срезал подставку, которая держала мишень. Капитан счел этоособой удалью и на разборе стрельб громогласно заявил: - Да, Моссад умеет кадры готовить, - и выразительно посмотрел в моюсторону.Вечером он отправил донесение в особый отдел округа. Об этом мне доложилсвязист Сережа Коломиец, которому я помогал готовиться к вступительнымпо физике и математике. Мне просто повезло, что ночью я сумелдозвониться отцу.На следующее утро за мной приехали два особиста, отвезли в Читу ипосадили на офицерскую гауптвахту до выяснения обстоятельств. Отец,тогда уже подполковник, прилетел в Читу и пробился к начальнику особогоотдела. Когда тот развернул справку и увидел подпись Судоплатова, онвстал и читал уже стоя. Прочитав, негромко пробурчал себе под нос: - Серьезный мужик был. Дело делал. Зря его посадили..Меня в тот же день меня приписали к особому отделу. Там я и дослужил,ничем особенно не занимаясь. От скуки стал часто ходить в городскуюбиблиотеку и в результате женился на библиотекарше. Появились дети.Теперь они почти взрослые и хотят уезжать в Израиль. - А вы? - Я не против, но меня не отпускают родители. Они так и осталисьбоевыми офицерами и коммунистами. Ну ничего, как-то все уладится. Поедук младшему брату. Он уже там. Живет в Бейт-Шемеше.Я тогда тоже собирался уезжать в Израиль, зубрил иврит днем и ночью.Ивритские слова Бейт-Шемеш сразу перевелись в моем мозгу как "домсолнца". Предсказание реб Меира стало для меня ясным, и я уверенносказал Леониду Марковичу: - Обязательно уедете!С тех пор прошло много лет. Я иногда вспоминаю эту историю и обещаю себевыяснить хоть что-нибудь о реб Меире. Но каждый раз наваливаютсяповседневные заботы, и я откладываю реб Меира на будущее, которое,надеюсь, однажды наступит.Abrp722http://world.lib.ru/b/b_a/]]

См.также

Внешние ссылки