История из жизни:107169
Питер РозенблатНочное купаниеХотите расскажу о страшном-престрашном, таком, что испытывал наш далекийпредок, повстречав у своей стоянки саблезубого тигра или пещерногомедведя?Вроде я и против движения поезда с вагонов прыгал, и горел, и в лифтеоборвавшемся летел, и друзей искал по моргам, на машине без тормозоввернувшись с зимних учений, но службу без единой царапины прошел,не штаны в штабах протирая, а что, нормальная армия тогда была,непросыхающее содружество различных родов войск: танкистов, летунов,автобата и прочей пехотуры. И никаких особых чувств, разве любопытстваи скрытого сострадания к окружающей среде я не испытывая. А тут награжданке, лет тридцать назад, случилось такое...Был у меня, как у многих, огородик возле озера - карьера. Невдалекезатоптанный, но не загаженный лесок с малиной, земляникой, черникой имайскими ландышами. На огородике, вытянутой такой делянке в основномкартошка - моркошка, лучок - чесночок, кабачки - патиссоны, фасоль ипрочая дребедень.Дело давнее. Чтобы отгородиться от проселочной пыли, кулиса из конопли,не для наркоты, а для птичек, дабы бы всяческих паразитов собирали. Дажемак рос самосевный: красные, розовые лепестки. Красиво, но быстрооблетали.Никому не мешали.Воду таскали ведрами вечером после работы. Вода чистая, без всяких каксейчас палочек - вибрионов, даже раки водились. Но раз вечеромприпозднился. Ночь безлунная. Внизу чернеет вода. Решил искупаться -сполоснуться. Скинул рубашку с джинсами и поплыл не спеша к дальнейотмели. Вода - парное молоко. Тишина, благодать. И вдруг слышу:"шлеп – шлеп - чавк", где-то из глубины водоема. Шлеп - шлеп - чавк.Видать какой-то крокодилообразный решил закусить местной собаченциейили, на худой конец, бывшим старлеем.Как я рванул назад, к берегу. Наверно, установил всесоюзный рекорд,хотя никогда плаваньем, хотя и люблю это дело, не занимался. И вдругслышу: "Сетку запутали, дьяволы. И т.д. Родной спасительный мат.Местные алкаши, на самодельном плотике с веслами из досок, решиливыбрать рыбки на закуску.Больше я по ночам не плавал. Правда, недавно рискнул в Средиземном море.Опять в чем мать родила. Правда ночь была светлая. И уже сам испугалаквалангиста или аквалангистку.Самолетное дело1Сижу в столовой одного мерзопакостного производства, травящеготаблетками пол-Америки, но определенный процент излечивающее, не безтого. И слышу:"Хуже нет, чем опаздывать на самолет". Это когда-то большой пуриц*, аныне уборщик N., возбухает с одной из своих командировочных историй.Лечу из Магадана в Кишинев, естественно под шефе*, с полной сумкойкрасной рыбы. Думаю как эту сумочку, минуя досмотр, пронести протащить всамолет.Рейс запаздывает, и объявляют грузовой борт на Хабаровск, куда я ипрорвался без всякого досмотра.А до этого, на танцах, в ресторане при гостинице, познакомился я с милымпухленьким ревизором, чудной девочкой, из главной дальневосточнойстолицы./Для тех, кто не въезжает: Хабаровск – эта самая столица/.Потанцевали, пригласил в номер на чашечку индийского чая, согласилась.Есть у кого в Хабаровске остановиться. Но потом, через полгода, подымаетменя среди ночи звонок. Моя дальневосточная ревизорша отдыхая с мамой вКрыму и будучи на экскурсии в Одессе /а Кишинев и Одесса, в принципе,рядом/ захотела меня увидеть.Дома к неожиданным звонкам, при моей монтажной работе, привыкли. А чтоделать мне? Звоню другу в профком и достаю путевку в загородныйпансионат на недельку, где гостей своих обустроил. Так я почти безпотерь разрулил неожидано возникшую ситуацию. Долго еще потом открыткиполучал к новому Году и 23 февраля от мамы моей ревизорши.____* важный человек, ** в хорошем подпитии2А мне наоборот, нелетная погода помогла и даже очень. Улетал я в свойпервый офицерский отпуск из той же дальневосточной столицы. Метель. Рейсотменили.Вернулся я продолжать отмечать день рождения к своей еще не близкознакомой подруге. А на завтра снова в аэропорт и снова метель.Переоформил я билет и снова к подружке прощаться. Трое суток я из ееквартиры не выходил. Даже чуть не поженились. И никого я потом в своейжизни так не любил, как эту сестренку из реанимации. Даже свою дочку вовтором более менее удачном браке в память о своей метельной любви,назвал Галиной.Все. Пожрали, подъем. Пошли пахать на дядюшку Сэма.Анатолию ЧернявскомуПоследний ЗвоночекСтемнело. Бледный месяц показался на бутылочно-зеленом небосводе,запылали кремовые свечи каштанов, когда три нехилых парубка остановилисьу шалмана-ресторана "Кавказ". Один из них был отпрыском горкомовскихшишкарей, другой сынком полулегального цеховика, как сейчас говорятолигарха, и третий, просто обладатель пудовых кулаков, недавновыигравший ими кубок Европы.Лучший столик ожидал друзей под пальмами-фикусами невдалеке от эстрады.О, запахи грузинской кухни на некогда щедрой Киевской земле.Бархатно зарокотал саксофон, заплакала о своем скрипка, и насмешливый,малость прокуренный голосок доставал до самых, еще не задетых радиацией,печенок.А хочешь она, Любушка-голубушка, будет для нас или исключительно длятебя? - Усмехнулся сынок цеховика, пустив веером по столу хрустящиеассигнации.Что мог ответить обладатель пудовых кулаков, выросший в голодныепослевоенные времена в подвальчике на Подоле в окружении матери,пропадавшей на подработках, малохольной тетки и потрепанных книг безобложек.Фи,- как можно небрежнее выдохнул он.- Мало мне своих Марусь?Сколько же воды протекло над Днепровскими порогами.Вот сижу я за большим столом на лихорадочных торопливых проводах моихдрузей. Рядом, как бы огороженный стеной уважительного внимания, дремлетИцык, фигура почти легендарная, помощник сенатора, помогавший подвывеской диссидентства сваливать за бугор способным и состоятельнымлюдям.Как там, в Белом Доме, не подают такой горилки в Буфете?..- на правахсоучредителя посиделок, протокольно улыбаясь, спросил я.Что, не цепляйся, * - пробудился Ицык.- Ты хочешь, ** твои тексты будетпеть Любке-голубке на Бродвее? ***. Дай мне. Пошевеливайся. Пораприлепляться к нам.Тащи, не теряйся, - загалдели кругом.- Ицык умеет все.Нет,- выдержав паузу, ответил я.- Подамся в наши палестины, гдепотеплее. Так сказать, к своим корням.Молодец,- скривился Ицык и хлопнул меня по плечу.И вот, в этих самых теплых местах, промозглым декабрьским утром, вавтобусе с аккуратными дырочками от случайных пуль в еще не замененныхстеклах, некто, словно посланный свыше, протянул мне свернутый в трубкурекламный журнальчик. На обложке, в капризной позе с лицом, напоминавшимимевший виды перетянутый диван, знакомыми припухлыми глазками опятьулыбалась мне Любка-голубушка, Любке Упенская.Да в светлое никуда застучали мои вагоны, туда же, через Крым полетеливалиться самолеты. , атомные подлодки поплыли взрываться в северныеморя. Прозвенел третий звоночек, прозвенел...Занавес поднялся и опустился.____* Вус, ничепент ** Ду влст, *** Тэйк ми
См.также
Внешние ссылки
