История из жизни:107419
Когда-то давно я был курсантом военного училища.Было это в далеких 90-х годах в стране, которой уже нет – в СССР. На, аточнее, в "ридной нэньке Украине". При чем, в западной ее части. Длянепосвященных хочу сказать, что западная Украина издревле считаласьнационалистически настроенной частью этой великой житницы страны. Когдая поступал в военное училище великая семья братских республик – сестер –Советский Союз – еще имел место быть, хотя отдельные сестры этой семьиуже пытались слинять по-тихому из родительского дома, не преминув приэтом прихватить изрядный кусок общего добра. Благо, добра этого, былозавались на бескрайних просторах. Потом грянул первый путч, в результатекоторого семья народов распалась окончательно. И как следствие "риднанэнька" объявила себя "самостийной и незалежной". Сразу же после этойобъявы она провозгласила национальной идеей - "МОСКАЛИ ГЕТЬ З УКРАЙНЫ",что означает: "Русские пошли на х....". Летом того же года мы довольные имолодые, торжественно срулили из житницы, многие как оказалось насовсем.Только все это было позже, а тогда я поступил и учился в 3 взводе 14-ойроты, под командованием доблестного командира взвода капитана Шишилова(в народе "Шиш") и непобедимого и легендарного командира батальона("комбат") подполковника Поросюка (в том же народе "папа"). О доблести илегендарности этих личностей я поведаю в другой раз, ибо всуе упоминатьих грешно.Училище у нас было своеобразное. Готовило оно две категории боевыхофицеров - грозу супостата и смерть ворога, а именно начальниковсолдатских клубов и гарнизонных домов офицеров (в народе "КэПээРовцы" -аббревиатура КПР означает Культурно Просветительная Работа), а так жежурналистов всевозможных военных газет и журналов (в народе "мурзилки").Для непосвященных поясню, что на первом курсе у нас было 2 роты (по 150человек приблизительно) – 14-ая и 15-ая, каждая из которых делилась на 4взвода. Так вот в нашей – 14-ой роте (Бог миловал) были одни"КэПээРовцы", а в 15-ой роте было 2 взвода "мурзилок". Надо ли говорить,что в то время мы были сынами своей эпохи и, как и все не любили этихбумагомарак. Те же отвечали нам взаимностью. К тому же мурзилкиотличались еще жуткой склочностью и тщедушностью, за исключением, развечто, одного из них – курсанта Макарычева Саши, который обладалвыдающимся - чуть меньше, чем у "Шварца" - бицепсом и интеллектомкишечного паразита указанного киноактера.Юношеский максимализм и нерастраченная сексуальная энергия бурлила в нассоздавая дикую, причудливую смесь из сарказма, выпендрежа, злобности ижелания обратить любое действо в "ржач", "угар" и "колики". А посколькув армии, тем более в то время, не забалуешь относительно "расслабухи",то "ржач" приходилось устраивать строго на военную тему, используявоенную же обстановку и подручный материал, который официальноименовался "войсковое хозяйство".Об одном таком случае я и хочу поведать. Но в качестве предысториипоясню, что в то время в военные училища поступали не только "салабоны"типа меня, пришедшие со школьной скамьи, портянок не нюхавшие исолдатской бляхой по мягкому месту не битые, но и "отцы" военной службы– "ВЭЭСы" (от сокращения ВС – Вооруженные Силы), те кто в силунедостатка мозгов, а равно низкого коэффициента интеллектуальногоразвития, либо в силу отсутствия денег у родителей или неблагосклонности ангела хранителя призваны были таки в "несокрушимую илегендарную, в боях познавшую радость побед" армию, официальнонареченную – Вооруженные силы Союза Советских СоциалистическихРеспублик, то есть ВС СССР (всем встать, бабам плакать, детям писаться,равнение на середину).Так вот было это зимой, которая в тех краях зимой называется лишь попривычке, а на самом деле есть не что иное, как слякоть, грязь игололед.Заступили мы в караул.Опять вынужден сделать отступление для допризывников и женщин. Караул,есть боевая задача в мирное время. В то мирное время нас в караулготовили как на войну. Поскольку войны давно никто не видал, то основавсего приготовления, была постирка и поглажка обмундирования. Потомукак, найди наш комбат пятно на форме или грязный подворотничок передкараулом – не избежать было "тумбочки" вместо увольнения.Так вот, чистые и сытые, но уставшие еще на стадии подготовки,вооруженные всерьез и проинструктированные до слез, мы заступили вкараул № 2 находящийся в 15 км от города Львова. Туда нас доставиладежурная машина. Караул был небольшой: 3 поста по 3 человека плюс,разводящий младший сержант, к нему в довесок помощник начальника караула("помначкар") и начальник караула ("начкар") прапорщик Лукошкин.Приехали мы в караул и принялись принимать караульное помещение.Принимают его очень просто, чистоту смотрят и имущество с описью сверяют(стол – 2 шт, стул – 4 шт, шашки игральные 3 комплекта и т.д.).. Описьэта на стене висит в каждой комнате караульного помещения, а комнат этихне много – комната начальника караула, комната бодрствующей смены,комната отдыхающей смены, столовая, подсобка, сушилка и туалет.Караульное помещение приняли быстро т. к. принимали у третьего курса, аэто значит фразы типа "А вон под столом грязно" не прокатывали впринципе и при этом больно отдавались в различных частях тела. Так вот,это все мы резко приняли, и по сменам, по постам разошлись.Третьекурсники убыли в училище, довольные тем, что на завтра всеучилище, а значит и они, разъезжалось на каникулы.Для нас потянулись долгие часы караула. Бодрствующая смена устав читаетв комнате бодрствующей смены, отдыхающая отдыхает, а часовые на постунесут службу бодро, ничем не отвлекаясь и не выпуская из рук оружия, кактого требует устав гарнизонной и караульной службы. Начальник караулабдительно дремлет в своей комнате. Ску-ко-та.И тут какому-то шутнику из "вээсов" пришла в голову развеселая идеяподшутить над следующим караулом. Тем, что у нас смену принимать будет.Принимать смену у нас должен был караул, состоящий из мурзилок нашего жепервого курса, а не подшутить над мурзилкой, кода представлялась такаявозможность кэпээровец не мог по определению.Так вот пришла "вээсу" идея и реализовал он ее следующим образом: вопись висевшую на стене в комнате бодрствующей смены он дописал тринаименования имущества – "Зильбан (это была фамилия одного из нашихкурсантов – Миша Зильбан) подоконный", "Швондэр половой" и "Таранподзаборный". Дописал он это аккуратно, карандашом, что бы было похожена шрифт, видавшей виды печатной машинки, на которой была напечатана этазлополучная опись.Ну, естественно весь караул, за исключением прапорщика Лукошкина, былуведомлен о состоявшейся хохме. И так же естественно, что ждали мы концаслужбы еще с большим нетерпением, чем обычно.И вот он настал долгожданный час народного ликования и праздника души.Журналисты прибыли менять нас в карауле. Их чистенькие, выглаженные итщедушные туловища расползлись по караулке. Началась сдача помещения.Принимать комнату бодрствующей смены выпало щупленькому очкарику сдетским выражением лица. Сдающим был тот самый вээс боксерскойнаружности и таких же габаритов. Принимая имущество по описи мурзилкабыл немало удивлен техническим термином "Зильбан подоконный" исоответственно поинтересовался у сдающего смену курсанта – вээса, чтоскрывается под столь неблагозвучным буквосочетанием.- Салага тряпочный, службы не знаешь, а все туда же в сапоги залез. Набрали детей в армию водки выпить не с кем! – доходчиво разъяснил ему сдающий смену детина.- Да где хоть он? – не сдавался тщедушный журналист.- Да где ж ему быть-то? – искренне удивился шутник – Как положено под подоконником, сушится на батарее. Ты тока его не вынимай пока, пусть высохнет, а то попортиться может.Мурзилке заметно полегчало. Убедительность, с которой вээс произнесфразу, была подтверждена демонстрацией огромного кулака, который тотневзначай почесывал перед носом субтильного журналюги. Последний решилне искушать судьбу и перешел к следующему наименованию – "Швондэрполовой". Мало ли военных терминов ему еще не известно, рассуждалочкарик, а вот на глазах у всех оказаться полным профаном не хотелось,да и получить по шее за чрезмерную придирчивость ему тоже не улыбалось.Если бы он знал, чем это его малодушие обернется буквально через сутки...- Швондэр половой, мой маленький друг, душара, - ласково издевался детина – находится в шкафу с уборочным инвентарем в подсобке. Хочешь? Иди, смотри, а я на метлы со швабрами еще в войсках насмотрелся.Мы все в это время столпились в проходе и якобы занимались своимиделами, а на самом же деле мысленно катались по полу от смеха,предусмотрительно зажимая рты руками.Мурзилка изрядно нервничал, но с вээсом решил не связываться. Тем более,что остался последний предмет в описи, а именно "Таран подзаборный", ивот его то уж он точно проверит.- А таран где? – поинтересовался будущий обладатель пулицеровской премии.- Ты чего читать не умеешь? Под забором. Где ж ему быть? - с невинным видом произнес детина, чем вызнал приступ сдавленного хохота в коридоре – Вон в окно глянь и все увидишь.Под забором на улице действительно лежал таран. Правда, это был несовсем таран, а точнее это был совсем не таран. Под забором лежал старыйспиленный тополь. Точнее тополиное бревно метров 5-ти в длину и метраполтора в диаметре. Лежал оно под этим забором, наверное, со временгетмана Мазепы, а то и раньше. Было оно полупрогнившим, полупроросшим,припорошенным снегом и вмерзшим в грунт. При определенной долевоображения его можно было принять за таран, а поскольку журналист явнообладал оным воображением, то однозначно согласился с тезисом оместонахождении тарана. Довольный собой чахлый журналист доложил оприеме помещения начкару.Караул был сдан и принят.Дальше начиналось самое интересное. Не буду рассказывать, как сильно мыхохотали по дороге домой, как подтрунивали и скабрезничали, ипредвкушали завтрашний день. И вот почему. Как я сказал это была зима, аточнее самый конец января, и значит, все училище разъезжалось наканикулы. По традиции первый курс все две недели каникул нес внутреннююи караульную службу. Таким образом, менять мурзилок в карауле должныбыли мы, то есть наша рота. Когда мы вернулись в расположение, то непреминули все поведать сослуживцам. Рассказ о зильбане, швондэре итаране поверг славных курсантов кафедры КПР в состояние дикого восторга,граничащего с буйным помешательством. Особенно веселился Миша Зильбан,который сказал, что он однозначно должен завтра заступить в караул илично принимать комнату бодрствующей смены.На следующий день в караул нас провожали как в отпуск, едва не с песнямии плачем. Каждый дал массу ценных советов относительно того, как лучшепосрамить мурзилок.Начав принимать караульное помещение, мы быстро приняли свои объекты истолпились в коридоре, на прежнем месте, ожидая спектакля под названием"Интеллект против Зильбана подоконного".Миша спокойно расхаживал по комнате и крутил в руках рамку с описью,методично сверял указанное в ней имущество с наличествующим вдействительности. Остались три последние наименования.Публика устроилась поудобней.Третий звонок.Рампа.Занавес.- Так, где зильбан подоконный? – деловито поинтересовался Миша у мурзилки.- Под подоконником, - с видом бывалого вояки, криво усмехнувшись, ответил тот – Где ж ему быть, ваши как вчера положили сушиться, я его и не брал. Он мне без надобности.- Да ты что! – картинно испугался Миша – а вдруг вы его пересушили. Он же испортиться мог. Тащи его сюда скорей.Пока мурзилка пыхтел, выгребая из под подоконника всяческий мусор, вкоридоре начиналась тихая истерика. Как не пытались мы заткнуть ртыладонями, шапками и прочими подручными средствами, вырывающееся из насвеселье уже нельзя было остановить. Фиеста началась.Мурзилка вытащив весь мусор из под подоконника и при этом, изряднозагадив пол, вернулся, как и полагалось ни с чем. На вопрос о том, кудаон дел подоконный зильбан отвечал невнятно, и вид имел растерянный. Невыспавшийся мозг его еще не отдавал отчета в комичности всегопроисходящего и не чувствовал подвоха, мы же веселились от души ижаждали продолжения банкета.- Ладно, потерял, купишь новый, а я это как недостаток в постовой ведомости отражу. – сурово произнес истинный Зильбан.Надо отметить, что запись в постовой ведомости о потерянном караульномимуществе имела весьма плачевные последствия. Как минимум заставили быпокупать новый зильбан, но обычно еще и вкатывали выговор, а это значит,что никаких увольнений месяц не видать. Мурзилка это прекрасно знал ипонял, что выговор, да еще и в преддверии отпуска перспектива нерадужная, а совсем наоборот, и что с его "счастьем" и с нашимбатяней-комбатом отпуска ему тоже не видать. Жизнь его дала трещину, илучше бы он поступил в какой-нибудь заборостроительный институт в родномгородке Гмыздово. Он судорожно вспоминал минувшие сутки и делалпредположения кто же спер из под подоконника зильбан.Ответов не было, а напротив последовал вопрос.- Швондэр половой?- поинтересовался Михаил.Мурзилка не знал, что это только начало. Мы же напротив все отличнознали и уже лезли на стены и падали на пол от хохота.- В шкафчике. – обреченно, потухшим голосом промямлил герой пера и бумаги.- Тащщщи. – весело скомандовал Миша, чем вызвал у собравшихся в коридоре колики и стоны, поскольку смеяться уже никто не мог.Журналист обреченно поплелся в подсобку. Минуты три он гремел тамвсеразличным инвентарем и когда появился с пустыми руками, казалось, чтодаже уменьшился в размерах и постарел.Многие из нас к его появлению уже не могли стоять на ногах и простосидели на полу, вытирая рукавами слезы. Но когда появился он на полповалились даже самые стойкие. Видно вся жизнь промелькнула перед егоглазами, кода он пытался найти этот проклятый швондэр среди швабр,скребков и веников. Швондэра не было! И не могло быть!!!Запись в постовой ведомости о двух потерянных вещах из караульногопомещения, означала, по мнению мурзилки, как минимум исключение извоенного училища, с последующей службой в линейных частях, где ему,натуре тонкой и поэтичной ни выжить, ни за что. Прощай пулицеровскаяпремия.- Да чем вы тут занимались? – праведно негодовал Миша, входя в раж. – Все порастеряли! А мне что делать? Как я службу нести буду?При этом свою пламенную речь, направленную на борьбу с разгильдяйствомМихаил изрядно разбавлял непечатными выражениями, чем окончательнонизверг мурзилкину веру в себя до уровня плинтуса. Единственное, что недавало журналисту окончательно свихнуться и покончить с собой прямо вкараульном туалете, так это уверенность в наличии третьего раритета –Тарана подзаборного.Слушая излияния Мишы, мурзилка жмурился, ежился и боялся, но точно знал,что таран на месте, ибо в окно четко видно, что лежит он целехонький узабора. Когда Миша закончил изливать свою пролетарскую ненависть ипоинтересовался судьбой тарана мурзилка даже не ответил. Он медленноподнял руку и указал на бревно.В коридоре публика постепенно приходила в себя, думая, что действозакончилось. Ну и правда - список кончился, таран на месте, пораотпускать мурзилок "с миром" в "распалагу" (расположение роты –казарма). Единственным человеком кто считал, что спектакль не доигран,был Миша Зильбан. Не для того он напросился в караул, чтоб вот так вотпросто отпустить журналистов. Миша начал второй акт комедии. Начал его сразмахом, да еще с каким. Когда он сказал свою первую фразу, обращеннуюк мурзилке, мы, начавшие было приходить в себя, разразились такимхохотом, что чуть не рухнула крыша караульного помещения.- А че он там делает? – недоуменно поинтересовался Миша – Его ж сопрут на улице. Несите его в караулку.Сказано это было с таким серьезным выражением лица, что мурзилка ни насекунду не засомневался в сути поставленной задачи. Чуть помявшись онвышел в коридор и обогнув корчащуюся на полу от приступов смеха массукурсантов, подошел к своим сокурсникам и возопил о помощи. По уставупока он не сдаст помещение, караул не сменится, а значит заступать напост опять придется старому караулу. Это отлично понимали его товарищи ирешили помочь однополчанину.В это время на улице было, как всегда слякостно и моросил весьма мерзкийдождь со снегом. Возле караульного помещения стояли и мирно курили дваначальника караула – старый и наш новый. Курили и разговаривали о чем-тосвоем, прапорщицком. Старый начкар немного удивился, когда увидел весьсвой караул вышедшим как один (за исключением сержантского состава,который в это время менял посты) из караулки и ушедшим за угол. Но потомначкар успокоился, видимо решил, что новый караул не пустил их в только,что принятый (по военному – "отпидоренный") туалет и те пошли отправитьестественную надобность на улице. Удивился, а точнее чуть не облез отудивления он минут через пять, когда тот самый вверенный ему личныйсостав вырулил из-за угла. Личный состав был изрядно перемазан, зол иизможден. В руках, тот самый личный состав, нес то самое тополиноебревно.Несли они его тяжело.Несли скорбно.Несли, матерясь, друг на друга и на всю советскую армию.Несли с надрывом.Несли до того момента пока наш бравый прапор Лукошкин, то же немалоудивленный, не поинтересовался, куда это они его прут.- В караулку, - сквозь зубы и на последнем дыхании процедил виновный во всем этом бардаке мурзилка – а то его сопрут на улице.Немая сцена "Два прапора смотрят на бревно и ох....ют" закончиласьмонологом Лукошкина о нецелесообразности нахождения посторонних,деревянных, совершенно не стерильных и т.д. и т.п. предметов вкараульном помещении, поскольку перечень имущества, которое должно бытьв караулке определен приказом самого министра обороны, а его (министраобороны) Лукошкин очень уважает и даже слегка побаивается и поэтомунарушать его приказы он не согласен ни под каким видом. В этой связитоварищам курсантам, явно появившимся на свет от противоестественнойсвязи павиана и бегемота, и как следствие по интеллекту сопоставимыми стем самым деревянным предметом, который они несут, он прапорщикЛукошкин, предлагает отнести данное бревно назад "туды сука, где вы,б...., его нашли, к х...ям собачим отсюда в п....у".Овации.Браво.Публика стонет и плачет. В борьбе интеллекта и зильбана подоконногоуверено победил зильбан.Смотреть на туловища человеков, которые ранее были курсантами факультетажурналистики, вошедшими в караулку было нельзя без слез. Мы рыдали, нотолько от смеха. Поскольку смеяться сил уже не было их отпустили с миромв училище.По рассказам очевидцев все свободные от наряда курсанты 14-ой роты ждаливозвращения караула мурзилок как приезда артистов на гастроли. Кода онивылезли из машины их встречали гомерическим хохотом и аплодисментами.Правда, долго никто не мог понять, почему они все грязные будто быпроделали путь от караула до училища по-пластунски, но когда открыласьправда о переносе бревна, хохот и аплодисменты повторились вновь, причемс большей силой. Всю ночь караул мурзилок отстирывался в "умывальнике"(комната для умывания), а потом утюгами сушил форму, т. к. идти в мокройс утра на занятья было нельзя.Бревно это правда, через неделю куда-то вывезли. Уж не знаю совпадениеэто или нет.
См.также
Внешние ссылки
