История из жизни:62257
Диме Лихачеву, как минимум единожды деду, посвящается☺Сидим мы с Петровичем как-то на нашем дачном пруду, карасиков ловим.Пивко пьем, беседуем ни о чем, тишина, красота. Тут сынок его, Сашка,кричит издали: «Петрович! Мамка просила ей позвонить! » У Сашки уж своидети. Пацану лет пять. Петрович иногда берет внука на рыбалку.«Ладно! » - лениво так отвечает Петрович. Но звонить никуда неторопится.«А чего, - спрашиваю я. Сашка тебе не родной, что ли? »«Чего это? » - удивляется Петрович«Ну вот он тебя Петровичем зовет. Мамку - мамкой. А тебя - Петровичем»«А-а-а! Ну, это старая история! » - говорит Петрович. И, подумав,рассказывает.Лет двадцать назад, когда Сашке было как раз лет пять, то есть каксейчас внуку, работал Петрович в конторе крупного завода. То ли главныминженером, то ли главным технологом. Квартиру еще не получили, и жили вмалосемейке возле завода. Санька к отцу на работу частенько прибегал,сидел в кабинете, играл во всякие разные интересные игрушки, которыевзрослые почему-то называли образцами продукции. Естественно, что вконторе Саньку все знали. И на проходной.Как-то раз, придя в кабинет к отцу, он его там не застал. Отец был натерритории. Санька на территории ни разу не был, и решил этот пробелвосполнить. Видимо ему казалось, что стоит выйти за проходную, как отецтам и обнаружится. На вахте его конечно не пропустили, и он спокойнопрошел в расположенную рядом дырку в заборе, которой пользоваласьполовина завода.О том, что территория завода настолько огромна, Сашка не подозревал. Онспокойно дошлепал до первого цеха, и шагнул внутрь. Цех испугал егоразмерами, шумом, огромными машинами, которые работали сами по себе, ибезлюдием. Сашка чуток прошел между машинами, и напрочь потерялориентацию в пространстве. Потом он несколько раз тихонько позвал папу,потом в голос заревел.На рев сбежалось несколько работников цеха. Они мальца попыталисьуспокоить, но он только громче выл, упирался и кричал: «Па-па! » Чейребенок - никто не знал. На вопрос «Ты чей? » уверенно отвечал сквозьслезы «Папин! ». Оставлять мальца в цеху было нельзя. Идти куда-то снезнакомыми мужиками в грязных спецовках Санька напрочь не хотел, и припопытке взять его за руку плач превращался в форменную истерику. Но тутна общее спасение в цех случайно зашла Муза Николаевна.Муза Николаевна, женщина преклонных лет, всю жизнь проработала назаводе, а последние лет десять была секретарем директора. Твердой рукойрулила хозяйством, знала всех и вся, и тот же Петрович, пришедшийкогда-то на завод пацаном на должность ученика слесаря, хоть и вырос вбольшие начальники, Музу Николаевну побаивался. Как, собственно и всеостальные три тысячи работников завода, включая директора.Санька был наверное единственным, кто Музу Николаевну не боялся. А даженаоборот. Поэтому работники сразу разбежались по своим местам. От греха.И Музе Николаевне предстала та же сюрреалистичная картина - плачущий изовущий папу одинокий ребенок посреди огромного цеха. Даже она от этойкартины слегка растерялась. И запричитала: «Ой! Етишкина жисть! Папу онзовет. Ну хто ж тут знает - кто твой папа? Ну хто ж так зовет? Ну хто жтебя услышит? Вот смотри, как надоть! »Муза Николаевна выпрямилась во весь рост, набрала полные легкие, и надтерриторией цеха, перекрывая шум машин, поплыл рев: «Петро-о-ович! В роттебе кочерыжку! Та где-е-е, разъетить твою налево? »Сашка перестал плакать и открыл рот. И - о, чудо! Откуда-то из глубиныцеха раздался голос отца: «Ну что стряслось, Николавна? »Муза Николаевна еще раз набрала воздуха, и протрубила: «Бежи быстрейсюда, гадский папа! »Спустя несколько дней, когда инцидент был благополучно забыт, уПетровича в доме собралась большая шумная компания друзей и сослуживцев.Отмечали какой-то праздник. В разгар веселья Петрович вышел на кухню заразносолами, и там застрял. На призывы жены и гостей «Петрович! Водкагреется! » не реагировал. И тогда Санек, уплетавший тут же праздничныйобед, оторвался от процесса и авторитетно заявил: «Папку так не зовут»,добавив почему-то «Етишкина жисть! » «О! » - отреагировали гости. «А какже зовут? »Польщенный вниманием, Сашка встал, сглотнул, набрал побольше воздуха, изаорал так, что у гостей заложило уши: «Петло-о-ович! В лот тебекочелыжку! Бежи быстрей сюда, гадский папа! »Гости смеялись до слез и аплодировали. Растерянный Петрович стоял вдверях.С тех пор Санька отца иначе как Петровичем не называл. Хорошо, чтоудалось отучить от всего остального.«Вот такие пироги» - завершил рассказ Петрович, вытащив очередного«пятачка». Потом добавил: «Он даже когда письма из армии писал, начиналтак. «Здравствуй, мама! Петровичу - привет! »Мы открыли еще по пиву, и каждый задумался о своем, глядя на поплавки.И разом вздрогнули от внезапно раздавшегося сзади звонкого детскогокрика:«Петло-о-ович! В лот тебе кочелыжку! Ты почему бабушке не позвонил? Оналугается! »Дедушка Вжик
См.также
Внешние ссылки
