Русская Википедия:Повесть об убиении Батыя
Шаблон:Произведение средневековой литературы
Повесть об убиении Батыя или Слово об убиении злочестивого царя Батыя — памятник древнерусской литературы XV века, включенный в русские летописи, Хронографы под 1247 годом и богослужебные сборники, в том числе в Великие Четьи-Минеи. В Повести рассказывается о гибели Батыя во время похода в Венгрию от руки короля Владислава, хотя в действительности Батый умер в 1255 (1256) году в Орде.
Вне Руси сюжет Повести не зафиксирован. Написана не позднее 70-х годов XV века, предположительно Пахомием Сербом.
Содержание
В Повести рассказывается о походе Батыя на Венгрию (в летописной редакции — под 1247 годом), где в это время правил король Владислав, тайно принявший православие под влиянием сербского архиепископа Саввы. Не имея сил отразить нападение татар, Владислав проводил время в горячих молитвах на столпе в городе Варадине. Господь услышал его молитвы и благословил Владислава на битву с врагами. Вместе с благословением венгерский король получил также чудесного коня и боевую секиру. Выйдя из городских стен, король и его воины бросились на врага. Охваченные внезапным страхом татары обратились в бегство. Преследуя их, венгры многих убили и взяли в плен, захватив богатые трофеи. Мирные жители также вышли из города и обрушились на уцелевших татар. Батыю тогда удалось бежать к «Угорским планинам». Здесь его настиг Владислав и собственноручно убил. Венгерский король убил также свою родную сестру, плененную татарами и перешедшую на сторону врагов. В память о победе над татарами на столпе в Варадине была установлена отлитая из меди конная статуя Владислава, держащего в руке секиру, которой был убит БатыйШаблон:SfnШаблон:Sfn.
Текстология
В 1916 году С. П. Розанов впервые исследовал все известные к тому времени списки Повести. Существует полный и сокращенный вариант текста, причем во всех полных списках текст один и тот же, за исключением мелких особенностей. Опираясь на эти особенности С. П. Розановым были выделены две редакции: «летописная» и «минейная»Шаблон:Sfn. Летописная редакция читается в русских летописях и Хронографах. Минейная же редакция Повести вместе с «Житием Михаила и Федора Черниговских» в редакции Пахомия Серба (старейшие списки — начала XVI века) входит в Минеи за сентябрь (20 сентября) и другие богословские книгиШаблон:SfnШаблон:Sfn.
С. П. Розанов исследовал 11 списков Повести в летописной редакции, входящие в состав ТипографскойШаблон:Sfn, Архивской (Ростовской)Шаблон:Sfn, СимеоновскойШаблон:Sfn, ВоскресенскойШаблон:Sfn, ТверскойШаблон:Sfn, ЛьвовскойШаблон:Sfn, ЕрмолинскойШаблон:Sfn, НиконовскойШаблон:Sfn летописей, Степенной книгиШаблон:Sfn, Хронографа редакции 1512 годаШаблон:Sfn и Русского ВременникаШаблон:Sfn, а также 18 списков минейной редакции в Минеях и других богослужебных книгахШаблон:SfnШаблон:SfnШаблон:SfnШаблон:SfnШаблон:SfnШаблон:SfnШаблон:SfnШаблон:SfnШаблон:SfnШаблон:SfnШаблон:SfnШаблон:SfnШаблон:SfnШаблон:SfnШаблон:SfnШаблон:SfnШаблон:Sfn. Был сделан вывод, что среди исследованных рукописей текст Повести лучше всего сохранился в списках Типографской и Архивной летописей, причем список Типографской ближе к минейной редакцииШаблон:SfnШаблон:SfnШаблон:Sfn.
Уже после исследований С. П. Розанова были обнаружены еще списки летописной редакции Повести в ЭрмитажномШаблон:Sfn и Уваровском спискахШаблон:Sfn Московского Великокняжеского свода 1479 года, а также в Летописце от 72-язык (Лихачёвский летописецШаблон:Sfn, ПрилуцкийШаблон:Sfn и УваровскийШаблон:Sfn варианты). Учитывая эти введенные в научный оборот списки, А. А. Горский в 2001 году предположил, что наиболее ранний вариант Повести содержится в Архивской летописи, Эрмитажном и Уваровском списках Московского свода, чьи тексты практически идентичны. У сокращенного же варианта Повести текстологически ранними списками являются Ермолинская летопись и Летописец от 72-х языкШаблон:Sfn.
В 2007 году О. Л. Новикова ввела в научный оборот список Повести из «Сборника Погодина 1596»Шаблон:Sfn. Исследование этого списка позволило ей предположить, что первоначальным является текст минейной редакцииШаблон:Sfn.
Проблемы датировки и авторство
С. П. Розанов (1916 год)
Исследуя Повесть С. П. Розанов пришел к выводу, что она написана не позднее 1473 года. Он основывался на том, что сюжет Повести отражен в «Жития Федора Ярославского» редакции иеромонаха Антония, время создания которого В. О. Ключевский[1] определил как 1471—1473 год.Шаблон:Sfn. Однако, исследования, проведенные в 90-х годах XX века Б.М. Клоссом[2] относят дату создания Жития Федора в редакции Антония в конец XV — начало XVI века, что разрушает основу датировки, данной С. П. Розановым Шаблон:Sfn.
По мнению С. П. Розанова автором Повести является Пахомий Серб, так как Повесть в минейной редакции помещается вслед за Пахомиевой редакцией «Жития Михаила Черниговского».
Горский (2001 год)
При определении даты создания Повести А. А. Горский исходил из предположения о первичности ее летописной редакции относительно минейной. Одни из наиболее ранних списков летописной редакции читаются в Московском великокняжеском своде 1479 года и Ермолинской летописи, которые имеют общий протограф. Поэтому максимально поздняя хронологическая грань написания Повести есть время создания этого протографа. Однако относительно него у исследователей нет единой точки зрения. А. А. Горским была выдвинута новая гипотеза относительно протографа Московского свода и Ермолинской летописи, что позволило ему утверждать, что дата создания Повести не позднее 1477 годаШаблон:Sfn.
Автором Повести А.А.Горский, так же как и С.П.Розанов, считает Пахомия Серба. Однако доказательство приводит другие, так как, в отличие от С.П.Розанова, считает первичной летописную, а не минейную редакцию Повести.
Историческая основа
В вопросе об исторической основе Повести современные исследователи придерживаются одной из гипотез:
Гипотеза С. П. Розанова (1916)Шаблон:Sfn
Согласно С. П. Розанову, источником повести стала легенда о венгерском короле Владиславе (Ласло) I Святом (1077—1095), которому приписана победа над татарами подобно тому, как в русских былинах татар побеждают богатыри Владимира Святого. Сюжет повести был записан в Варадине сербом, знакомым с Житием св. Саввы (умер в 1235 году), повествующим об обращении им в православие венгерского короля. Около середины XV века повесть попала на Русь, где получила новую литературную обработкуШаблон:SfnШаблон:Sfn.
Гипотеза А. А. Горского (2001)Шаблон:Sfn
По мнению А. А. Горского, «стержнем сюжета повести» является поход монголо-татар на Венгрию 1285 году. В это время страной правил король Владислав (Ласло) IV (1272—1290). Против него одновременно выступили Телебуга, племянник хана Туда-Менгу, и темник Ногай, фактический правитель западной части Золотой Орды. Разорив страну вплоть до Пешта, татары и сами понесли тяжелые потери, особенно в Трансильвании. И хотя король Ласло IV не вступал в решающую битву с врагами, тремя годами ранее он нанес поражение восставшим половцам, жившим в Венгрии со времен Белы IVШаблон:SfnШаблон:Sfn.
Гипотеза А. В. Майорова (2014)Шаблон:Sfn
По мнению А. В. Майорова, исторической основой Повести могли стать реальные события Западного похода монголов, происходившие в ходе битвы на реке Шайо (11 апреля 1241 года) между армией Батыя и войсками венгерского короля Белы IV, унесшей жизнь одного из высших военачальников татар, носившего почетный титул багату/бахаду, созвучный с именем Батыя.
Текст
В ТОЙ ЖЕ ДЕНЬ. СЛОВО О УБИЕНИИ ЗЛОЧЕСТИВАГО ЦАРЯ БАТЫЯ
И понеже злочестивый онъ и злоименитый мучитель недоволенъ бываетъ, иже толика злая, тяжкая и бѣдная христианомъ наведе, и толика множества человѣчества погубивъ, но тщашеся, аще бы мощно и по всей вселеннѣй сотворити, ни да поне именуется христианьское именование.
И абие устремляется къ вечернимъ странам, рекше къ Угромъ, многа мѣста и грады пусты сотворивъ. И бяше видѣти втораго Навходоносора, град Божий Иерусалимъ воююща; съй же злѣйши и губителнѣйши оного, грады испровергая, села же и мѣста пожигая, человѣки же закалаа, и инѣх же плѣняху. И бѣ пророческое слово събываемо, зряще: «Боже, приидоша языци в достоание Твое и оскверни церковь святую Твою». И пакы: «Положиша трупиа рабъ Твоих — брашно птицам небеснымъ и плоти преподобных Твоихъ — звѣремъ земнымъ». Тѣмже иже тогда все человѣчество, вси плакаху, вси въздыхааху, и вси «увы!» възывааху. Инии же глаголаху: «Почто не умрохомъ, яко прежде бывшеи человѣки?! Да быхомъ сих золъ не видѣли. И понеже быхомъ грѣшнийши, паче онѣхъ, яко такова злаа постигоша нас?» Нъ никтоже бѣ утѣшаяй, не бо человѣческое бяше бываемое, но отъ Бога попущаемо грѣхъ ради наших.
Сим же тако бывающимъ, достижеть онъ гнѣвъ Божий и до самого Великаго Варадина, града угорьскаго, той бо среди Угорьскиа земля лежить, древесъ простыхъ мало имущи, но много овощиа, изъобилиа же и вина. Град же весь водами обьведенъ, и от сея крѣпости не боящеся никогоже. Среди же града столпъ стоя, зѣло превысокъ, елико удивляти зрящих на нь.
Бѣ же и тогда самодерьжець тоя земля краль Владиславъ, угромъ же, и чехомъ, и нѣмцемъ, и всему Поморию, даждь и до Великаго моря. Бяху же угры первие въ православии, крещение отъ грекъ приимше, но не поспѣвшимъ своимъ языком грамоту изложити; римляном же, яко близъ сущимъ, приложиша их своей ересѣ послѣдовати. И оттолѣ даждь и до днесь бываетъ тако.
Предреченный же краль Власловъ, и той такоже пребывааше, римъской церкве повинуяся, доньдеже приде к нему Сава святый сербьский архиепископъ, и сему паки сотворяетъ приступити к непорочнѣй и христианьстей вѣре гречестий, не явленно, но отай, бояше бо ся въстаниа угровъ на ся. Пребысть же святый Сава, поучая его о православии, мѣсяць 5, и тако отходит въ своя си, единаго священника оставивъ у него, и того тако пребывающа, якоже единого от служащих.
Той же, оканныхъ оканнѣйши царь Батый, пришед въ землю, грады раздрушая и люди Божии погубляа. Самодеръжцу же Власлову, егоже святый Сава именова Владислава, не поспѣ собратися с людьми своими далечаго ради землям растоаниа, тогда же благополучное время Батый обрѣтъ, творяше, елика хотяше. Той же самодержець, видѣвъ гнѣвъ, пришедший на всю землю, плакаше, не имый что сотворити; на многы дни пребысть, ни хлѣба, ни воды вкушаше, но пребывааше на предреченномъ столпѣ, зря бываемая от безбожных.
Сестра же его бѣжащи бяше ко брату своему въ град, тыя же варвари достигше, плениша ю и къ Батыю отведоша. Кралъ же Владиславль сиа видѣвъ, и тако сугубый плач и рыдание приложивъ, начат Бога молити, глаголя: «Сия ли щедроты твоя, о Владыко, яко за ихже кровь свою пролиалъ еси безгрѣшне, грѣхъ ради наших?! Предалъ еси насъ в руцѣ царю законопреступну и лукавнѣйшу паче всея земля! Не предаждь насъ до конца, имени Твоего ради! Что бо речеть мучитель: „Гдѣ есть Богъ ихъ?!“ — Помозѣ, Господи Боже мой, и спаси насъ, по милости твоей, и разумѣютъ всѣ, яко Ты единъ — Господь во всей земли». — Сиа же и ина много, плача, глаголаше, и слезам, текущимъ от очию его, рѣчнымъ быстринамъ подобляахуся. Идѣже аще падаху на мраморие, оно прохождаху насквозѣ, еже есть и до сего дне знамение то видѣти на мрамориехъ.
И от сего познаша помощи Божии быти. Рече же нѣкто кралевѣ: «Сего ради твоихъ слезъ даетъ ти Господь побидити царя злочестива». Начаша смотрити глаголющаго лице, и не видѣша его к тому.
И шедше же от столпа оного, видѣша конь осѣдланъ, никимъ держимъ, и сѣчиво на немъ, рекше — секира, и от того извѣстнѣйше разумѣша: помощи Божией быти. И тако самодержецъ всѣдъ на коня того, изыде на противных изъ града с вои, елико обрѣтошася с нимъ.
Видѣвше же супротивнии, и абие страхъ нападе на нихъ, и на бѣжание устремишася. Они же въ слѣд женуще, толико множество безбожных варваръ погубиша и богатьство взяша их, елико и числа не бѣша. Иныхъ живых яша. Видѣвъшеи же въ гради оставшеи помощь Божию и побѣду на противныхъ, изыдоша из града и с малою чадию, рекше жены и дѣти, мужескую храбрость въсприимше, и такоже нечестивыхъ побивааху, никомуже противящуся, якоже первие рѣхомъ.
Безбожному оному Батыю къ угорьскимъ планинамъ бѣжащу, злѣ житию конець приемлет от рукы того самодержьца Владислава.
Глаголють же нѣции, иже тамо живущеи человѣцѣ, яко сестра того Владислава, юже плѣниша, и та тогда бѣжащи бяше с Батыемъ. И бысть, по внегда сплестися има с Батыем, тогда сестра его помогаше Батыю. Их же самодержець обою погуби.
Угры же сташа въ станохъ Батыевыхъ, татарове же, приходяще ко станомъ своимъ и с пленомъ, не вѣдяще бывъшаго. Угры жа пленивъ отнимающе, самѣх же варваръ и немилостивно погубляху. Токмо елицѣ, въсхотѣша вѣры еже въ Христа, тѣхъ оставиша.
Сотворенъ же бысть мѣдным льяниемъ краль, на конѣ сѣдя и секиру в руцѣ держа, еюже Батыя уби, и въдруженъ на томъ столпѣ на видѣние и память роду и до сего дне.
И тако збысться реченное: «Мнѣ отмщение, и аз въздамъ месть», — глаголеть Господь, — до зде убо яже о Батыи повѣсть конець приатъ. Богу нашему слава нынѣ, и присно, и в вѣкы вѣком! Аминь.
В ТОТ ЖЕ ДЕНЬ. СЛОВО ОБ УБИЕНИИ ЗЛОЧЕСТИВОГО ЦАРЯ БАТЫЯ
И так как этому злочестивому и коварному мучителю недостаточно было того, что он столько жестокого, тяжкого и горестного причинил христианам и такое множество погубил людей, то он попытался свершить то же самое и во всей вселенной, чтобы даже и не упоминалось имени христианства.
И тогда устремился он к западным странам, иначе говоря, к Угорской земле, опустошив многие земли и города. И был он подобен второму Навуходоносору, разорившему град Божий Иерусалим; только этот был еще злее и губительнее того, покоряя крепости, а села и города сжигая, одних людей убивая, а других пленяя. И сбывалось тогда пророческое слово: «Боже, пришли племена в достояние Твое и осквернили церковь святую Твою». И еще: «Повергли трупы рабов Твоих на съедение птицам небесным, а тела преподобных Твоих — зверям земным». Потому-то тогда весь род человеческий, все плакали, все вздыхали и все «увы!» взывали. Другие же говорили: «Зачем мы не умерли, как ранее жившие люди?! Тогда бы мы этих бед не видели. Или мы грешнее других, что нас постигла такая беда?» Но не было никого, кто бы утешил их, ибо свершилось это не по воле людей, но ниспослано было Богом за грехи наши.
Вот так гнев Божий и дошел до самого угорского города Великого Варадина, что расположен посреди Угорской земли, имеет мало обычных деревьев, но много плодовых и изобилие виноградников. Город же весь был окружен водою и из-за такого укрепления никого не боялся. Посреди же города башня стояла такая высокая, что изумляла видевших ее.
Властелином же той земли над уграми, чехами, немцами и над всем Поморием, даже до Великого моря, был тогда король Владислав. Прежде угры были православными, приняв православие от греков, но не споспешествовали тому, чтобы родственным языком изложить письменность; и так как римляне находились неподалеку, они склонили их стать последователями своей ереси. С тех пор и поныне так и осталось.
Вот так и этот, выше упомянутый король Власлов, пребывал таким же, повинуясь римской церкви до тех пор, пока к нему не является святой Савва, архиепископ сербский. И побуждает его снова обратиться к непорочной христианской греческой вере, не явно, но тайно, ибо боялся он возмущения против себя угров. И преподобный Савва пробыл, поучая его православию, пять месяцев, а потом ушел назад, оставив у него одного священника, да и тот проживал как один из прислужников.
Тот же окаянный из окаяннейших царь Батый пришел в эту землю, города разрушая и Божьих людей умерщвляя. И так как властелин Власлов, которого преподобный Савва называл Владиславом, не успел собрать своих людей из-за удаленного расстояния между землями, то Батый, улучив благоприятное время, делал что хотел. А властелин тот, видя гнев, постигший всю землю, плакал, не зная, что делать; многие дни так пробыл, ни хлеба, ни воды не вкушал, только пребывал на уже упомянутой башне, обозревая совершаемое безбожными.
А сестру его, бежавшую, было, к брату своему в город, те варвары настигли, взяли в плен и отвели к Батыю. И король Владислав видел это и, вновь предавшись горькому плачу и рыданию, начал молить Бога, говоря: «Это ли щедрое милосердие твое, о Владыка, за которое ты, безгрешный, пролил свою кровь за наши грехи?! Отдал нас в руки царя, законопреступного и самого злого во всей земле! Во имя Твое, не оставляй нас совсем! Вот ведь что говорит мучитель: „Где же их Бог?!“ — Господи Боже мой, помоги и спаси нас по милосердию твоему, и поймут все, что Ты один — Владыка всей земли». — Это и многое другое говорил он плача, и слезы, лившиеся из его очей, были подобны речным стремнинам. И там, где они падали на мрамор, они прожигали его насквозь, и чудо это и по сей день можно видеть на мраморе.
И с этого часа познали они Божью помощь. Некто сказал королю: «За слезы твои дает тебе Господь победить царя злочестивого». Хотел он рассмотреть лицо говорившего, но так и не увидел его.
А когда он сошел с башни той, увидел он оседланного коня, никем не удерживаемого, а на нем сечиво, иначе сказать — секиру. И после того окончательно уразумел: быть Божьей помощи. И тогда властелин, сев на коня того, вышел на противника из города с теми воинами, сколько оказалось с ним.
А когда враги увидели их, тотчас же напал на них страх, и они обратились в бегство. А те, вослед им погнавшись, такое множество безбожных варваров истребили и богатства у них отобрали, что и не счесть. Иных же они брали живыми. Когда же остававшиеся в городе увидели Божью помощь и победу над врагом, они вышли из города даже с малолетними, иначе говоря, с женами и детьми, которые обрели мужскую храбрость и тоже уничтожали нечестивых, уже никому не сопротивлявшихся, как я только что сказал.
А безбожный тот Батый, бежавший к угорским горам, покрытым лесом, бесславно кончил там свою жизнь от руки того властелина Владислава.
Некие, живущие там, рассказывают, что сестра того Владислава, которую пленили, тоже тогда бежала с Батыем. И случилось, что со временем, когда сестра его сошлась с Батыем, она стала Батыю помогать. И властелин убил их обоих.
И угры захватили Батыевы станы, а татары, приходившие в свои станы с пленными, не знали о происшедшем. И угры отнимали пленных, а самих варваров немилосердно истребляли. Только тех, которые хотели веровать во Христа, тех оставили.
Король же был сотворен в виде медного истукана, сидящего на коне и держащего в руке секиру, которой убил Батыя, и был водружен на той башне на обозрение и в память поколениям до наших дней.
Вот так и сбылись сказанные Господом слова: «Мне отмщение, и аз воздам», ибо на этом повесть о Батые и достигает конца. Богу нашему слава ныне, и присно, и во веки веков! Аминь.
Примечания
Издания
Архивные источники
Литература
