История из жизни:101395
Менты скрутили быстро и споро. Не церемонясь. Попутно навесили несколькожестких, тяжелых ударов в грудь, по почкам и по лицу. Будут потомговорить, что сам с лестницы упал, или что сопротивлялся.Хотя кому там говорить? Кто спросит? Бомж же, ни документов, ни денег...А он и не сопротивлялся! И даже если бы мог - не сопротивлялся бы. Онплакал только, жуя обветренные губы и косясь на свое мерзкое отражение встаром, потрескавшемся зеркале.Сначала тесная, душная, зарешеченная конура ментовского "козла", потомедкое хмыкание дежурного в "аквариуме", потом камера. Холодная. Иголоса:- Нахуя вы его притащили? Вонять же будет.- Он бабку пришил.- Ааааа, вон оно как. Ну ладно.Им-то что? Палка. Убийцу задержали. А ему?Ходил, собирал бутылки, еще "жесть", старое слово на новый лад. Набралсколько-то – отнес, сдал, выпил. Потом в парк на ночлег. Пока тепло.Такая жизнь.А потом шел однажды, в кулаке рублей тридцать, как раз на бутылкубормотухи, и глядь – бабку увидел! Стоят такие у перехода, конкурентки,блин. Милостыню собирают. Им тоже тяжко. На что живут – непонятно. Ноэта совсем ветхая, лет под восемьдесят, одни глаза средь морщин. Ночистенькая такая. Не то, что он сам. Старается, держится, уж Блокадупережила, так и помирать решила достойно!Бомжик остановился, немножко посомневался, потом протянул давно немытуюруку с зажатыми в кулаке медяками:- На, бабка. Возьми.Она сначала шарахнулась от испуга, думала ударить хочет. Да и кто бы нешарахнулся, бомжик привык уже. Потом глянула так... понимающе, и замахаларуками.- Да зачем! Тебе ж самому...- Бери, бабка. Мне-то уж пораньше тебя помирать, до зимы живу. Бери...Она взяла денюжку, потом поймала его за рукав, когда он уже собралсяуйти:- Ну-ка пойдем со мной, покормлю, чем есть. Помоешься, переночуешь...Вот так вот. Так жизнь повернется, что ахнешь.Воды горячей не было, но не беда же? Подумаешь, кастрюлю щербатуюнагреть. Мяса на ужин нет? Мелочи какие. Гречки наварили, да хлебомзакусили. Потом старуха принесла старый матрац, выкинула вещи бомжика,да покопавшись в древнем, ветхом шкафу, нашла вещи мужа...Одела, накормила, спать уложила. И все за тридцать рублей. Роскошь.А на утро опять – "жесть" ногой давленная, бутылки, сдал, деньги получили... И домой! Сладкое, невероятное слово! К бабке. А та уж молчаливо накухне возится, нехитрую еду готовит. Как мать прямо. Потом разговоры.Про то, как жили, про то, как помирать будем, про болячки и промолодость "Вот тогда я молодая была. На танцы пришла (смущеннопосмеивается). Там-то меня Андрюшенька и заметил".Если бы не жизнь такая – мамой бы ее назвал.А вот вечером тем, у них праздник намечался – бабка должна была пенсиюполучить. Говорила – "Схожу уж маслица куплю, сметанки, мяска.Приготовлю. По-царски будет". А бомжик с утра пошел снова бутылкисобирать. Очень старался, много собрал. Даже на бутылку вина хватило.Паршивого, дешевого, но вина.Домой пришел. Улыбался.А там...На кухне прямо, бабка лежала. И кровь кругом. И старый кухонный нож вкрови. И квартира как после цунами.Деньги искали у старой. Позарились на пенсию старушки, всю жизнь назаводе проработавшей, ни гроша лишнего на смерть не заработавшей.Бомжик сначала покричал с горя, потом позвонил "куда следует". Потом селу стеночки и бутылку всю и выпил.Плакал. Не потому, что так все сложилось – уж как судьба положила жить,а потому что мамой так и не назвал. А хотел.А потом менты приехали...
См.также
Внешние ссылки
