История из жизни:123521
Леонид БЕРДИЧЕВСКИЙТОЧКА КИПЕНИЯрассказДо рассвета Ермолай вывел Чалого. Началсь отттепель, снег стаял, ноночью подморозило и надо было решать запрягать в телегу или в розвальни.Было еще темно. Петух в курятнике со сна хрипло каркнул и замолчал.Чалый, раздувая ноздри, нюхал воздух и сторожко поводил ушами.Ермолай примотал чембур от недоуздка к грядке телеги и пошел к воротам.Отворив ворота, он припер их жердью и вышел на дорогу. В бледном светелуны остатки снега, смешанные с навозом, глиной, соломой и угольнойпылью лежали вдоль колеи, подернутой ледком. «Телега по такой грязиувязнет по ступицы. - подумал он. – Может все-таки розвальни? Лучше бы,конечно, саночки, но левый полоз стоит разутый: позапрошлым летом снялстальную накладку, приготовил новую, да привинтить руки не дошли.»Чалый тихо заржал.- Ну, чего тебе? – ласково сказал Ермолай. Он достал из-под старойовчины торбу, зашел в амбар, насыпал в нее пол-гарца дерти и, подойдя кконю, надел торбу.У яблони были видны заячьи следы. Ночью косой приходил покормитьсякорой, но Ермолай еще с осени на пол-сажени обвязал стволы соломой иповерх обернул стальной сеткой. «Вот ведь незадача...» – ухмыльнулсяпро себя Ермолай, представляя разочарование, постигшее зайца.Из будки вылез сонный Полкан, наклонив голову и виляя хвостом медленноподошел к нему.- Сейчас, вынесу тебе, служивый, хлебушка, свиного хрящика мягкого. –ласково сказал Ермолай и пошел в дом. Полкан проводил его до крыльца исел ждать, зевая и лениво почесываясь.Ермолай взял облупленную эмалированную миску, в которую с вечера положилобъедки, вынес на крыльцо и пошел в сарай, где было стойло и храниласьконская сбруя. Затеплил в фонаре огарочек, снял со стены хомут, вышел иположил на телегу. Чалый фыркнул и переступил задними ногами. Ермолайвернулся в сарай и взял седелку. Еще осенью он подбил ее войлоком, но,все же, решил подложить суконный потник. На палке, где висела седелка,должен был быть и почти новый, сыромятный чрезседельник, но, чудноедело, куда-то задевался. Ермолай точно помнил, что третьего дня, когдараспрягал, собрал его бухтой и повесил на палку, а потом седелку.Поглядел на полу, посветил – ничего. Да куда же он делся-то? Пошел ктелеге, посмотрел нет ли под овчиной, порылся в соломе на грядке... Ну,нет и все. «Вот, елки-палки, как нарочно... – растеряно подумал Ермолай.– Неужели придется веревкой оглобли привязывать? Позорище...» В этотмомент он вспомнил, что чрезседельник может быть с уздечкой... Приехалхмельной – соседка угостила самогоном за то, что дров привез – мог и суздечкой повесить. Вернулся в сарай – точно! Взял уздечку, возжи,чрезседельник, вынес и положил на телегу. Вынес березовую дугу сколокольчиком, прислонил к телеге – вроде все на месте. Потник, возжи...А седелка, где? В сарае, что ли, оставил? Вернулся в сарай – точно, вотона. На ящике лежала. Взял, окинул все взглядом, погасил огарочек ивышел. Светало. В воздухе чувствовался морозец, запорошил легкий снежок.«В розвальни буду запрягать.- решил он. – Чалому уже пять лет, конь вполной силе. Много сена навивать не буду – копешку привезу для коровы, ау Чалого еще на пару дней хватит. Надо бы сеновал летом сделать, дворпокрыть, поширше закуток для кабанчика... Вороны закаркали, а петухспит. То крикнет невпопад, то вообще молчит. Старый стал.»Ермолай подошел к розвальням, откинул замерзший брезент и увидел всоломе двух полевых мышей. Несколько мгновений они молча смотрели другна друга.- Дома останетесь, или со мной поедете? – спросил Ермолай. – Чем вы тут в темноте занимались?Мыши спрыгнули с саней и по рыхлому снегу побежали в сарай.«Совсем страха в них нет. – Подумал Ермолай. - Кот нужен. А то мышисовсем оборзели, ходят, как у себя дома.»Рассвело. Он вспомнил, что надо поменять Чалому подкову. Подошел, поднялконю правую переднюю ногу, посмотрел. Пока держится, но днями придетсяехать к кузнецу, надо перековать, опять деньги... Ермолай вздохнул. Вдеревне осталось шесть дворов, денег ни у кого нет и взять негде. Летомдачники, можно разживиться, а зимой... Он взял пучок соломы, свернулжгутом и обтер коня. Отвязал чембур, снял торбу, надел уздечку, снялнедоуздок, взнуздал, взял хомут и повел к саням. Подведя коня коглоблям, Ермолай хлопнул его по боку: «Примись!».Чалый привычно переступил через оглобли, но когда Ермолай стал надеватьхомут, стал задирать голову и пятиться.- Балуй! – прикрикнул Ермолай. Чалый для виду еще помотал головой, нопотом послушно подставил ее. Надев хомут и перевернув, Ермолай подняллевую оглоблю, обмотал вокруг нее повод и пошел за дугой. Продел дугу влевый гуж, опустил на правую сторону, обошел коня и продел дугу в правыйгуж. Поплевав на ладони, он взялся за супонь и, уперев ногу в хомут,стал ее затягивать. Затянув супонь и закрепив конец, он сходил к телегеза потником, седелкой и чрезседельником. Вернувшись, положил потник иседелку на холку, продел в устья седелки чрезседельник, обмотал вокруглевой оглобли и стал затягивать подпругу. Конь дулся, он ткнул егоколеном под брюхо: «Балуй!». Чалый выдохнул и Ермолай затянул подпругу.Он перешел на правую сторону, подтянул оглобли, замотал чрезседельник ипошел за возжами. Прикрепил возжи к кольцам в уздечке, продел поводьячерез кольцо в дуге и конец затянул на левой оглобле. Возжи бросил нагрядку, примотал левую, повернув конскую морду к оглобле и пошел завилами. Принес, положил в розвальни, сходил домой переобулся и вспомнил,что коня надо бы напоить. Налил из кадки пол-ведра воды и вышел во двор.Первые солнечные лучи освещали деревню, дальний лес и вьющуюся меж полейдорогу. Прыгали воробьи, кричали вороны, в курятнике клохтали куры...Ермолай поставил перед конем ведро, отмотал возжи, разнуздал коня иЧалый, отставив переднюю правую ногу, опустил морду и, раздувая ноздри ифыркая, стал пить. Когда он напился, Ермолай взнуздал его, примоталвозжу к оглобле и отнес ведро. В сенях он подумал, что надо взять бы ссобой топор и ружье. Достал ружье, патроны, завернул в тряпицу, взял всенях топор и вышел. Уложил вилы, топор и ружье, отмотал возжу отоглобли, сел в сани и чмокнул коню, слегка ударив его возжами по крупу.Чалый присел, влег в хомут, но полозья за ночь приморозило и стронуть онне смог. Ермолай пошел в избу за горячей водой, чтобы отлить полозья. Онпоставил ведро с водой на печку, подбросил дров, включил радиолу«Латвия» и сел у окна. Началась передача радио «Эхо Москвы». Говорили оплачевных последствиях криминальной приватизации. До Ермолая донесласьфраза: «если дойдет до точки кипения...» Он встал, подошел к печке,проверил как нагрелась вода. Вода еще не вскипела, но была ужедостаточно горячая. «Русский мужик долго запрягает...» - сказало радио.- Эт точно, - согласился Ермолай, взял ведро и вышел.© Leonid Berdichevsky
См.также
Внешние ссылки
